После торжественной встречи у трапа самолета (эх, если бы), лобызаний и объятий, Шемяка сразу потащил в баню. Ну, я последний буду, кто от такого откажется, баня для русского человека вторая мать, да еще после дороги! Раньше-то я по баням все больше переговоры переговаривал, а здесь распробовал. Это же кайф, когда все правильно сделано!
А у Димы все по уму, всегда завидовал его умению налаживать жизнь. Баню он отгрохал прямо на берегу Днепра, из здоровенных бревен лиственницы.
А что не из дуба?
Дуб на стены и прочее городовое строение идет, хозяйственно объяснил Дима, а лиственница гниет меньше. Из нее еще все полы сделаны.
Отличная баня, а еще трофеи охотничьи в палате развешаны, шкуры волчьи да медвежьи, головы кабанов, туров и прочих зверюг. В такую баню не стыдно пригласить хоть из правительства людей, хоть из администрации президента, разве что освещение только свечное, но это на аутентику списать можно.
У кирпичной печки возился самолично отче Ипатий, подкидывая дровишки за чугунную дверцу. Он разогнулся, без малого уперся макушкой в тесины потолка и прогудел:
По здорову ли, княже!
Здоров, здоров и отошел в сторонку, давая Волку обняться с приятелем.
Все
готово, коли желаете, можно первый жар поймать.
Сунул нос в парилку и тут же выскочил обратно этот прохиндей натопил так, что чуть глаза не полопались. И почему-то показалось, что там гуляет слабый хвойный аромат, хотя как раз парилку положено делать из ольхи или осины.
Так мы кусочек намерено кедром пустили, как раз для запаха, объяснил Шемяка, тоже сунулся было в парилку и тоже выскочил обратно: Ипатий, твою мать! Сожжешь князей к хренам!
Так обождите, рассудительно посоветовал юрод. Жар малость уляжется, а мы пока с Волком похлещемся.
И эта парочка нырнуло в адское горнило, откуда тут же донесся здоровой гогот, шлепки веников, мычание да охи.
В палату незаметно проскользнул Никифор Вяземский, а следом мой потешник из скоморохов Ремез и тихонечко устроились за столом, делая вид, что их тут нет.
А-а-а-а! вылетел из парилки Волк и, распространяя вокруг волну жара, выскочил через предбанник прямо на улицу, где рухнул в сугроб.
Над сугробом мгновенно поднялся столб пара, рядом бухнулся блаженно стонущий Ипатий. Они сделали еще один заход, затащив с собой Ремеза, отчаянно вопившего, когда его хлестали в два веника, а потом выбрались в палату и уселись с благостными рожами.
Ну что, пошли мы? Шемяка нахлобучил войлочный колпак, рукавицы и прихватил из кадки распаренный дубовый веник.
Никифор, поддай!
Вяземский зачерпнул ковшом и плеснул издалека, чтобы не попасть под струю. Смешанная с квасом и мятой вода дала чумовую волну, ударившую в лицо, в стену, в спину
Когда после третьего захода мы закончили париться, Волка, Ипатия и Ремеза в бане не оказалось. Наверняка отправились в загул, дай бог, чтобы город не спалили. Так и представляю, как эти трое веселятся под песни и похабные частушки скомороха мужики вокруг ржут, как кони, девки и бабы демонстративно затыкают уши, а сами все равно слушают
Ох, хорошо Вся скверна вышла, растекся главный сыскарь.
Мы устроились за столом, завернувшись в льняные простыни, и потихоньку потягивали пиво, под которое Дима выставил самолично пойманную и засоленную до состояния воблы рыбу.
Казимира короновали, отдышавшись, начал серьезный разговор Никифор.
Три года тому назад старший брат Казимира Ягайловича польский король Владислав ввязался в «крестовый поход против турок» и весьма эпично погиб под Варной. И все три года польская и не перешедшая к нам литовская знать интриговали за королевский трон. Не без нашей, надо сказать, помощи. Партия Казимира за это время ухитрилась схарчить Михаила Жигмонтовича и посадить Казика на престол в сильно обгрызенном Великом княжестве Литовском. Но против его избрания королем упирались не только имевшие собственный интерес польские магнаты, в том числе происходившие из Пястов, но и литовские князья-бояре, как ни странно. Впрочем, почему странно они вполне резонно опасались, что при едином правителе Польша быстро проглотит остатки Литвы.
Что, уговорил Казимир литвинов? потребовал я деталей.
Да, ценой привилея, Никифор повернулся к стене, подтянул суму и выудил из нее грамотку.
Мы с Димой чуть не стукнулись лбами над текстом «Общеземского привилея». Ага, уравнение в правах польской и литовской шляхты, гарантия независимости Литвы, пожалования землей только уроженцам Литвы, должности и звания тоже
Ну, лет на десять поглощение замедлит, если мы к тому времени все не отберем, хохотнул Дима.
А я полез читать дальше и аж присвистнул запрет принимать беглых холопов, запрет переходов от одного владельца к другому, это же натуральное крепостное право, насколько я помню.
Варшава сей привилей признала, а от Гродненского отказалась, дополнил Никифор. Но так мыслю, долго паны не удержатся, подминать полезут. Кардинал Стшемпинский за то стоит. А еще от Казимира будет к великим князьям о мире послано. Сейм условия утвердил.
И какие же? хором спросили мы.
Чья сегодня земля, тот ее и держит.
Ага, то есть признание всех Диминых завоеваний.