Дорога заняла часа три и вот он, дом отдыха АН СССР, наше убежище на все каникулы! Внушительная колоннада при входе, высоченные потолки державный сталинский ампир.
Усадьба для советского дворянства крепко сидела на опушке тихого зимнего леса, а дальше стелились обширные луга, речка, пильчатая кромка черно-синего ельника Пышные снега укрыли и траву-мураву, и камыши, обещая живительные лыжные прогулки, благолепную тишину и покой. На целую декаду
по обоим этажам. Студиозусы волокли с собой картонные ящики из-под телевизоров, набитые звякающими сосудами от пива «Жигулевского» до коньяка «Наири» двадцатилетней выдержки. Затарились!
Дом отдыха будто расколдовали, превращая во дворец молодежи даже чопорная директриса в строгом костюмчике от фабрики «Большевичка» медово улыбалась и хихикала над похабными анекдотами.
Наукоемкое заведение выходило из зимней спячки.
Краснощекие поварихи бравурно гремели кастрюлями и сотейниками, обещая на ужин жаркое и гору выпечки, а непоседливое студенчество направило свою ядрёную энергию в мирное русло человек тридцать парней и девушек с гиканьем укатили на лыжах. Я выдыхал московскую гарь и суперфосфатные испарения в первых рядах, в авангарде, однако Ритка справлялась лучше моего там, где я вкладывал силу, напрягая мышцы и срывая дыхание, она скользила изящно и невесомо, как будто паря над лыжней, и смеялась, задористо крича: «Догоняй!»
Ах, какое же это блаженство вывалявшись в снегу, набегавшись до потери пульса, забраться под душ и мычать от первобытного упоения под тугими, горячими струями!
Фыркаешь, как тюлень, изнемогаешь, силы иссякли, но «полотенце пушистое» протрет до скрипа пылающую кожу и ты оживаешь! Всплываешь, как будто на волне приятной истомы, готовый утолить и голод, и любовь.
Пошли? спросила Рита, прихорашиваясь у зеркала.
Пошли, согласился я, любуясь подругой.
Марик еще малость покрутилась, оценивая в отражении новый спортивный костюм, белый с голубым, улыбнулась мне в зеркале, и толкнула тяжелую лакированную дверь. Я вышел следом, беря за руку ожидавшую меня девушку.
Такого Мишу, каким ты был вчера, негромко заговорила Рита, наверное, только Марина и видела. Безжалостного и беспощадного
Не преувеличивай, улыбнулся я, надуваясь внутри от гордости. Иногда я прощаю врагам своим. Хотя Может, и зря.
Не зря! мотнула девушка влажными волосами. В каждом человеке намешано всего и доброго, и злого. Надо только выдерживать баланс между светом и тьмою, скользить по лезвию бритвы! Чтобы и до мерзостей не опускаться, и обиды не спускать. Правильно же? Ой, я совсем забыла тебе сказать! спохватилась она. Вчера по этому по е-мейлу письмо пришло, из Праги, от твоей мамы. Телефоны еще молчали, а ты как раз в магазин побежал Ну, я и ответила за тебя. Лидия Васильевна жутко волновалась, я и не стала тебя дожидаться, сразу ответила. Написала, что нормально всё, и ты жив-здоров. Так, покуролесили алкоголики, хулиганы, тунеядцы
Молодец! я легонько притиснул Риту и коснулся губами бархатистой щечки. Мамы не виноваты, что детки у них непутевые
Сказал и выругал себя. Вот, зачем девушку расстраивать?
А моя ноль внимания тихонько пробормотала Сулима, длинно вздыхая. Даже не позвонила ни разу, как будто и нет меня! Папе я написала вчера у него на работе есть ЭВМ, а маме Ох Даже, если бы знала, куда, не написала бы. Не хочу! Блин-малина Ой!
Да ладно, улыбнулся я.
Нет, я же тебе обещала, что не буду больше выражаться! Ты, если я сказану чего, по губам мне надавай!
Сразу?
Ага!
Сейчас поцелуй вышел не крепким, но долгим.
Мимо прошагала Тимоша, затянутая в длинный теплый халат.
Хватит лизаться! хихикнула она. А то всё остынет!
Идем уже, выдохнула Рита, улыбаясь мне ласково и просветленно. В ее глазах цвета поздней ночи я увидел всё, что хотел нежность, признательность, веру, мечту.
Пошли скорее, в моем голосе звучало и легкое, самого удивившее смущение, и дурашливая тревога. А то эти проглоты всё слопают!
Побежали! рассмеялась девушка.
Я плеснул себе коньяка в рюмашку с потертым золотистым ободком по краю, а Рите и Але, до которой смог дотянуться, коварно подлил «шампусика».
Что-то Изи не видно, обратила внимание Сулима. И не слышно!
Ефимова смешливо прыснула в бокал, похожий на стеклянный пузырь.
Не устоял! хихикнула Тимоша. Развезло!
Ой, да спит он! Альбина спешно допила шампанское. Они всю ночь с Ваней дежурили, девушка тепло улыбнулась: Стояли в дозоре! На Юго-Западе постреливали, и на Ленинском. Эти транспортеры до утра носились по проспекту. Тетя Дуся рассказывала, там целую банду окружили, от милицейских мигалок весь квартал синим светом переливался Ага
А Дюша рано-рано пришел негромко проговорила Зиночка, вертя в пальцах допотопную рюмку. Вся рука в крови, а он улыбается! Довольный
такой
Рита моляще глянула на меня, мои губы дрогнули, и она тут же, с хмельным задором, похвасталась:
Мишу тоже ранило!
Ой, больно было? расширила глаза Ефимова.
Да пустяки, чиркнуло по плечу, отмахнулся я, ненароком замечая, что коньячные пары добавили жестам широты. Рубашку, гады, продырявили. И перепачкалась вся