Когда стало ясно, что запланированная беседа с Рудневым может состояться с часу на час, Вильгельм, уверенный в дипломатических талантах своего протеже, был не столь многословен, как обычно, хотя нервическая его натура и давала себя знать:
Альфред. Не сомневаюсь, ты сможешь! Ты, безусловно, способен очаровать этого русского. Ведь, в конце концов, адмирал Руднев, как и ты, показал себя человеком, искушенным в вопросах работы с флотским «железом». Он наш парень! Я уверен, что общих тем вы с ним найдете массу. Эскизы Рудольфа, как мы договорились, тоже покажи ему. Но только варианты А2 и В1, для начала. Его мнение может стать решающей каплей в нашем торге с царем. Мы просто обязаны дожать его! Чтобы полученными за несколько килей от русских галльскими деньгами, помочь нашим корабелам расширить верфи.
Главное, учти, мой дорогой: он должен с первого взгляда почувствовать твое самое искреннее к нему расположение, восхищение и даже восторг. Для русских лесть, как они сами говорят «бальзам на душу». Но не мне тебя учить, как не переборщить с этим. Как говорится, именно дозировка микстуры определяет эффект от нее: или вылечишься, или обгадишься! Вильгельм коротко хохотнул, К возлияниям подготовься, как положено.
Да перепить русского, это не просто! Это не швед, не француз и не англичанин. В рукав не выльешь, смотрят они за этим рефлекторно. Это их конек. И как увидишь, что он вознамерился тебя споить держи ухо востро. Не хочу напоминать, чем закончилась дружба твоего хорошего знакомого, Герберта фон Бисмарка, с графом Шуваловым, но то, что бедняга стал конченым алкоголиком сущая безделица в сравнении с тем, что русские узнали, через этого слабака, о многих наших замыслах. А привело это, в том числе, и к разладу в межгосударственных отношениях. У нас сегодня задача, эти черепки склеить! И чем прочнее, тем тверже станет наше положение, наша мировая политика.
Не забудь, как обычно обязательно сто грамм виски часа за три до его появления. И непременно, оленинки. Побольше и пожирнее. А перед самыми посиделками еще пару бутербродов со шпигом. Хотя, что я тебя буду учить? Я лучше помолюсь за твою печень. Помнишь, как на Кильской неделе развозили дядюшкиных «сивулфов» по их кораблям? И мы всем флотом потешались над этими слабаками
И вот, когда он хорошенько накатит, обыграй твои именины. И тогда, надеюсь, тебе удастся то, что этот медведь, несомненно, сам задумал в отношении тебя
Этот разговор с Экселенцем, состоявшийся спустя час после их выезда из Москвы, сейчас вдруг вспомнился Альфреду во всех подробностях. Но, странное дело, прежнего безусловного внутреннего согласия с установками Императора он уже не испытывал.
Всеволод, что удивительно для чиновного русского, оказался скорее бесхитростным и открытым, нежели лживым или коварно-расчетливым. При его выдающемся даровании и головокружительном военном взлете карьеры, Руднев почему-то не смотрел на него, уже кабинетного моряка, свысока. Скорее, наоборот: Тирпиц чувствовал в его словах и взгляде неподдельный интерес, даже глубокое уважение к персоне германского военно-морского статс-секретаря! Поистине загадочна славянская душа
Но как не присматривался Альфред, как не искал скрытых смыслов в неожиданных
рудневских пассажах, он совершенно не ощущал в своем новом знакомом «двойного дна». А поразительная глубина его военно-технических знаний и неординарность политических воззрений на многое заставили посмотреть под другим углом, став откровением
Черт возьми, этот русский Нельсон положительно начинал ему нравиться!
Глава 2. Поезд идет на восток
Вагон лениво покачивался, ритмично перебирая стыки и время от времени визгливо поскрипывая ребордами. Сквозь тяжелую пелену утренней дремы Петрович неторопливо пытался понять: где они едут и скоро ли раздастся в дверь этот, до чертиков знакомый стук, сопровождаемый стандартной фразой «Просыпаемся! Просыпаемся! Через полчаса прибываем!» По идее, пора бы начинать сползать с любимой верхней полки, чтобы успеть просочиться в сортир стравить клапана до того, как большинство его бедолаг-попутчиков повылазят из своих купе.
Почему «бедолаг»? А вы слышали, КАК храпит с бодуна Петрович?
«Ой, блин!.. Голова что жопа. А жопа не часть тела, а состояние души Похоже, вчера я с кем-то офигетительно перебрал. Тут? Или в вагоне-ресторане? А, один фиг не помню, ни черта Но, раз стыки считаем, это, наверное, после Ижоры Там прошлый раз начинали пути перекладывать. Ага, вот как раз, по звуку, мост какой-то проходим»
Он обожал Питер. И безумно любил приезжать в него вот так ранним утром. Все равно как под розовым летним восходом, под хлесткой зимней метелью, или под таким привычным, серенько-моросящим, холодным демисезонным дождем
Из вокзала нырнуть в метро, и быстренько гостиничное обустройство, перекус, и вот уже он весь перед ним! Великий город, в котором он никогда не жил, но куда его всю жизнь тянуло, манило каким-то волшебным, сверхъестественным магнитом. Город, в котором его ждут трое замечательных людей, его друзей, таких разных, но, как и он, объединенных одной общей любовью, одним общим счастьем и бедою одновременно нашим, русским флотом