Постойте! Постойте!
Я вроде как и не шел никуда, но уверенность, что обращаются ко мне, была всеобъемлющей. А потому развернулся на каблуках и воззрился на того самого красавца в джинсах и кожанке. Оказавшись со мной лицом к лицу, он малость оторопел, а потом собрался с мыслями:
Вы мне жизнь спасли! сказал он. Этот гад у меня портмоне вытащил, а там... В общем не сносить бы мне головы, открутили бы как есть и сказали бы что так и было... Я вам по гроб жизни обязан! Вас как зовут?
Герман, если честно, к подобным красавчикам показушно-маскулинным, с роскошной шевелюрой и чертами лица настоящего мачо, у меня всегда имелось некое предубеждение.
Наверное, это была зависть? Или классовая ненависть?
Герман? Очень приятно, он ухватил мою руку и принялся ее энергично трясти. А меня Эрнест зовут! Слушайте, а вы куда едете?
В Анакопию, зачем-то ответил я правду. В санаторий.
"Самшитовая роща" или "Белая Русь"? Обычно ваши или туда или сюда...
"Белая Русь", он начинал меня порядком напрягать своими вопросами.
И мне туда! За мной машина приедет, давайте вместе, Герман, а? Очень хочется вас отблагодарить...
Мы, я обвел широким жестом девчонок. Вместе.
Тася как раз отвлеклась на дочек, снимая их с дерева, и этот Эрнест задержался на ее фигуре таким оценивающим взглядом, что мне захотелось ему от души врезать в ухо. Или по бейцам.
О-о-о-о, ну я понял, Герман! его улыбка стала масленой. Наш человек! Как вы однако, быстро сориентировались! Уже в поезде успели... Ну, не прощаюсь тогда там увидимся, я вас найду, так и знайте и тогда не отвертитесь!
Очень панибратски хлопнув меня по плечу, Эрнест пружинящей походкой пошел к стоянке, где его ждала... Черная "Волга", конечно! Водитель полный кавказец с золотым зубом расцеловал этого субъекта в обе щеки и усадил на переднее сидение.
А это кто был? уточнила Тася, пытаясь сохранить невозмутимое выражение лица и удерживая при этом поперек туловища хохочущую до визга Аську. Если б не знала что ты круглый сирота подумала бы что брат твой.
А? Не-е-е-ет! хотя, черт возьми, действительно некоторое сходство с Белозором у этого Эрнеста, пожалуй, прослеживалось, но верить в сие не хотелось. Ну нет же!
Только Герман был явно проще, провинциальнее, массивнее и лицо не такое изящное. А этот весь холёный, лощеный, гладко выбритый, причесанный волосок к волоску, и это после суток в поезде фу!
Пока мы шли к автобусу, я всё думал о том, что же такое вёз Эрнест в своем портмоне, и как ему так быстро удалось договориться с транспортной милицией, что украденную вещь отдали, и не стали использовать в качестве вещдока? Да и меня в общем-то опросили за пять минут и от Ростова поезд без опоздание отправился дальше по маршруту... Я не очень-то хорошо разбираюсь в милицейских процедурах,
тем более нынешних, но произошедшее в вагоне поезда Минск-Адлер явно не подходило под лекала стандартного делопроизводства.
Мутный он тип, не менее мутный чем тот кудрявый, которого я принял в свои объятия из туалетного окна! Но гражданин в полосатом костюме был мошенником явным: мелким вором, возможно шулером... А этот этот, кажется, был птицей другого полета. Про таких кино снимают.
Рубл! говорил он.
Человек давал ему рубль и проходил в салон. На шее у кавказца висела кожаная сумка, из которой торчали хвосты лент с билетами, но на проездные документы всем было начхать.
Рубл! Рубл... Рубл. один за другим пассажиры занимали свои места, пока очередь не дошла до долговязого рыжего дядечки в очках, которые висели на его носу тоже весьма выдающемся.
А билетик? въедливым тоном спросил рыжий дядечка.
Э! сказал билетер. Слушай, возьми сколько тебе надо!
И широким жестом размотал катушку с лентой, предоставляя товарищу самому определить необходимое для спокойной поездки количество билетов. Бумажные полосы взвились в воздух и затрепетали на ветру, билетер глумливо ухмыльнулся одними уголками губ. Зашипев нечто невразумительное, въедливый пассажир оторвал себе свой билетик и столкнулся с еще одной проблемой: всем было феерически плевать на то, у кого какое место. Народ рассаживался как Бог на душу положит и был вполне доволен сложившейся практикой.
Завидев детей, кавказский билетер разулыбался, дал каждой из них по капельку недозрелой мандаринке, а Тасе протянул два бумажных пакетика:
Вы первый раз в Апсару едете? Очень хорошо, мо-лод-цы! Там у нас рай! Но пакетики возьмите, детям... всё-таки он был апсарец. Так, вот эти передние места освободите, пускай дети сядут!
Апсарцы говорят почти без акцента. Зато с интонацией. То есть на самом деле монолог был примерно в таком ключе: "там у нас Р-Р-Р-РАЙ!"
Ну и реакция на детей его выдала. Коренные жители этой маленькой и гордой республики очень позитивно воспринимали маленьких детей. Своих, чужих, чернявых, белявых неважно. Угостить мандаринкой, подсадить в автобусе, просто сделать комплимент в стиле "ай, молодец" это было вполне в их стиле. А еще они пили не пьянея, жить не могли без специй и кукурузной мамалыги-абысты, и наотрез отказывались считать свою Родину автономной, вопреки всему продолжая намекать на особый, "договорной" статус Советской Социалистической Республики Апсара аж с 1921 года и имели на это массу резонов.