Окружающее заплыло тьмой я «спускался» в отделившееся подсознательное. Первые опыты по опущению к корням разума срывались из-за панических атак было страшно остаться навсегда по ту сторону сознания. Уж лучше посох и сума, это точно
Но ничего, постепенно приспособился как бы укачивал себя, засыпая, а во сне подсознание рядом, оно причудливо сплетается с явью, и надо всего лишь проснуться, чтобы выйти из подвалов своего «Я».
Уловить куски зрительных образов, заключенных в генной памяти, мне удалось уже в самом первом опыте. Смутные, они мелькали передо мной скринами давней жизни, тут же теряясь в черноте забвения.
Но вот я удержал маховой промельк и будто нарезанные кадры склеились в киноленту.
Приглушенный свет сочился сквозь мутные стеклышки, вделанные в свинцовые рамы, выделяя расписные своды и толстые витые колонны.
В резном кресле восседал пожилой мужчина в богатом кафтане. Его сухие нервные пальцы, унизанные перстнями, теребили бородку, а с бледного усталого лица не сходило жесткое выражение. Я сразу узнал его по реконструкции Герасимова.
Это был он «царь и великий князь Иоанн Васильевич всея Руси».
Благодарю, Олександр, за угождение, произнес царь неожиданно густым баритоном, вставая. Чем немоществовал есми прежь сего, прошло.
То не яз ослободил от пагубы, государь, басок моего предка источал почтение, а бога и пречистыя богородицы милость
Иван Грозный усмехнулся в бороду, оценив изворотливость целителя, и вышел на крыльцо. Всё застил свет ясного дня.
Рынды, бояре и прочая знать толклись во дворе, а вдалеке, за почерневшим срубом баньки, вставала нарядная восьмигранная колокольня.
Я сразу узнал церковь Одигитрии на Печерском подворье. И тут «кинопленка» оборвалась из солнечного сияния меня затянуло во тьму, и вынесло в сумрак квартиры Котова
Уголок губ дрогнул, провожая воспоминание. Обитай мой пра-пра-пра в тогдашней Москве, меня бы все равно горячило любопытство опричники, либерея, то, сё
Но никакой таинственный флер не витал бы, подзуживая к поиску, да и омут моей «обычной» памяти не всколыхнулся бы, возвращая в прошлое. А ведь дед Семен однажды выхвалялся перед бабушкой: «Да мы из бояр! Да у нас во Пскове палаты стояли каменные!»
Я тогда еще и в школу не ходил, а уж древность рода меня точно не волновала. Но вот сейчас припекло.
А что, если старый проговорился, хлебнув лишку? Вдруг и в нем просыпалась генная память и заводила в дом Олександра Гарина? И почему всякий раз, стоило мне погрузиться, я обязательно оказывался в «палатах»? Один лишь раз мне открылась иная с виду картинка мой предок смотрелся в свое отражение на подрагивавшей воде, но и это оказалась старая долбленая бочка, враставшая в землю рядом с крыльцом.
Одно из двух или целитель отчаянный домосед, или подсознание не зря притягивается к его месту жительства
Вон там! воскликнула Рита. Вон, в переулке!
И что бы я без тебя делал, улыбнулся я, притискивая девушку.
Пропал бы! засияла женушка.
«Палаты каменные» меня разочаровали. Низкое здание, сложенное из плитняка, напоминало брошенный барак с осевшей крышей, чернея провалами крохотных окон, оно навевало тоску.
Как все запущенно я оглянулся в надежде, что ошибся, но нет вон она, обшарпанная колокольня.
Рита вздохнула, поглядывая на меня изучающе и виновато.
Шестнадцатый век, вытолкнул я, натягивая улыбку, что ты хочешь
С торца мы обнаружили железную дверь, заржавевшую навек полуоткрытой, и проникли внутрь. Судя по штабелям трухлявых поддонов, здесь был склад. Загаженные цементные полы упрятали даже сход в подвалы. Мусор, скуренные «бычки», битые бутылки из-под пива Щербатые колонны, облезлые своды с дурацкими откровениями, выведенными копотью
А крыша не обвалится? боязливо спросила девушка.
Да кто ж ее знает сказал я в утешенье.
Хотел продолжить мысль чем-то значительным и замер. Эти два окна Небольшие, стрельчатые
Четыреста лет тому назад вот здесь, на этом самом месте, сидел Иоанн Грозный, я приблизился и коснулся кладки.
За окнами бурел пустырь, где носилась ребятня, но воинственные кличи почти не залетали в окна. А у меня сразу поднялось настроение.
Грязь это пустяки. Берешь веник, совок и вперед. Сдолбить растрескавшуюся
корку бетона? Да не вопрос! Было бы желание.
А когда мы туда? негромко выразилась Рита, распахивая свои глазищи.
А сейчас!
Подобрав выцветшую газету «Псковская правда», я встряхнул ветхую бумагу и застелил поддон, грубо сколоченный из щепистых досок.
Чур, я на коленках! пропела девушка.
Твердо будет притворно вздохнул я, как бы не понимая. И занозы
Так я же на твоих! А-а Ты нарочно, да?
Каюсь
Усевшись, я притянул к себе мою красотулю, и красотуля заерзала, устраиваясь поудобней.
«Отрешишься тут, пожалуй», подумалось мельком.
Дай свои ручки, нужен телесный контакт узкие ладошки сунулись в мои пятерни. Закрой глаза и дыши, как я
«Не зашел бы кто» мелькнуло в голове.
Обычно на то, чтобы сосредоточиться, закуклиться от внешнего мира, уходило до четверти часа. А чтобы увести за собой и Риту
Но здесь, в «палатах», всё произошло чуть ли не мгновенно я соскользнул в черную бездну подсознания легко и просто. Словно шагнул в темную комнату и щелкнул выключателем.