Брежнев насупил мохнатые брови.
Подключить Варшавский договор и ввести войска? медленно и ворчливо проговорил он, рассуждая вслух. И подавить контрреволюцию?
Министр обороны покачал головой, выдавая хмурое беспокойство.
Это крайнее средство. Последнее средство. С ним я бы обождал, шумно вздохнув, он продолжил: Нет, если что, Северная группа войск в полной боевой готовности. Разработан даже план действий с участием пятнадцати наших дивизий, двух из ГДР и одной чехословацкой. Но Польша это Польша. По расчетам аналитиков, нам, чтобы установить эффективный контроль надо всей территорией ПНР, потребуются не пятнадцать, а тридцать, если не все сорок пять дивизий! Вполне может начаться партизанская война, и тогда дело дойдет до большой крови.
Этого допустить никак нельзя, забрюзжал Брежнев, кривя рот. Поправив «рогатые часы», он встал и прошелся по кабинету. Но социалистическую Польшу мы в беде не оставим и в обиду не дадим! Что скажете, Алексей Николаевич?
Косыгин, имея мрачный вид, покачивал кожаной папкой, набитой бумагами.
Скажу, что ситуация, конечно, сложная, встрепенулся он, но мы взяли ее под контроль. А как только положение трудящихся в Польше улучшится, начнется спад протестного движения. Ведь главное в том, что поляки хотят больше социализма! И это хорошо, это славно. С провокаторами, с клерикалами, с предателями и вражескими агентами надо действовать жестко, тут вопроса нет, а люди просто хотят жить! Нормально жить растить детей, работать, учиться
Генеральный секретарь, щурясь, глядел на зеленую крышу Арсенала, припудренную ночной порошей. Снега выпало чуть, да и тот размело ветром. Но серые тучи зависли над городом, нагоняя тень, и даже звезда на Троицкой башне утратила блеск.
Ваши предложения? разлепил Брежнев губы, гадая, ждать ли осадков к пятнице. На белой глади следы, как буквы, а в Завидово есть, что «почитать»
Прежде всего, не допустить роста цен, деловито заговорил председатель Совета Министров. Поставки продовольствия в Польшу мы обеспечим, конечно, но не за наш счет. Горе-стратеги из ПОРП назанимали кредитов на полмиллиарда долларов, понастроили кучу заводов, а вот на основной вопрос куда девать продукцию? так и не ответили. Хотели сбывать европейцам! Размечтались хмыкнул он. На Западе и своих товаров полно, девать некуда. А вот мы польский ширпотреб возьмем! Разместим заказы. Выдадим кредиты. Организуем совместные производства. Короче говоря, привяжем к себе Польшу прочнейшими экономическими связями! Как Америка Канаду. Ну или, там, Мексику Кстати, вот вам живой пример ни один польский рабочий, устроенный в филиале нашего «КамАЗа» в Щецине, не участвовал в демонстрациях, а их там трудится больше четырех тысяч, да как бы
не все пять! Понимаете, товарищи? Люди дорожат своими рабочими местами!
Это хорошо, да покивал генсек, не замечая, что повторяет за Косыгиным, это славно Ну, раз задачи ясны За работу, товарищи!
Хлопнула дверь. По опустевшему кабинету загуляло эхо, и унялось. Брежнев усмехнулся, поймав себя на том, что ступает мягко, лишь бы не спугнуть боязливую тишину.
«А толку?» мелькнуло у него, стоило услышать щелчок замка.
Дубовая створка приоткрылась, и личный секретарь прошелестел:
К вам товарищи Андропов и э-э Гарин.
Да, да, Коля! браво откликнулся хозяин кабинета. Приглашай!
Первым порог кабинета перешагнул глава КГБ, а за ним пожаловал и «Хилер», он же «Ностромо». В черных джинсах и синем клубном пиджаке Миша выглядел заезжим плейбоем, лишь обычная фланелевая рубашка выбивалась из стиля. Высокий, спортивный, с лицом узким и невозмутимым, Гарин оглядывал объект «Высота» со спокойным любопытством.
О, какие люди! посмеиваясь, Брежнев пожал руки гостям.
Здравствуйте, Леонид Ильич, бегло улыбнулся Михаил. Ладонь его была сухой и крепкой.
Проходите, проходите, Миша Юра, что с Густовым?
Пока в реанимации, свел брови Андропов. Положение тяжелое, но стабильное. И когда Ивана Степановича можно будет порасспросить, неясно. Я разговаривал с Пономаревым, звонил товарищу Пельше Арвид Янович согласился даже на мою встречу с начальником оперотдела КПК, но смысла в этом немного. Если Густов подозревает кого-то из оперативников, то без него самого мы мало что узнаем.
Пожалуй проворчал генсек. Значит, будем ждать, когда Иван Степаныч оклемается. Миша!
Гарин, корректно отошедший к окну, приблизился, и Брежнев снова ощутил легкую тревогу взгляд у этого молодого человека явно не соответствовал возрасту. Обычно Мишины глаза излучали сдержанность и легкую иронию, что само по себе не свойственно второкурснику, но вот порой в его зрачках раскрывалась пугающая черная глубина, и тут уж приходилось гадать, отражение чего именно ты уловил холодной беспощадности или застарелой печали.
Миша, повторил генеральный, глядя чуток в сторону, на днях мы говорили о вас с Михаилом Андреевичем Что вы большой талант во всех этих электронно-вычислительных делах, я уже понял, хотя сам, если честно, и диод от триода не отличу, хе-хе Но в вас дремлют и немалые организаторские способности. Объединить молодежь, направить ее энергию на благо страны это надо уметь. И вы сумели-таки! Сам убедился, лежа в этом как его томографе.