Голова у меня заболела настолько сильно, что в глазах помутнело.
Уйди! Прочь! Тебе говорю, карга!
Гнездилиха, как будто углядев что-то в моих глазах, да и еще ошеломленная таким отпором от мальчишки, отпрянула, соскочила с табурета и выскочила на кухню. На кухню откуда-то из ограды, наверно услышав мои крики, забежала баба Маша.
Что ты! Что ты, Паша?! Болеет еще мальчонка, куда ты к нему-то?! это она к Гнездилихе.
Та стояла, не отрывая глаз от меня и казалось, что пыталась что-то вспомнить или понять.
Потом глаза ее резко расширились. Замахав руками и выпучив свои буркалы, она заорала что-то вроде:
Чарталах!!! Чарталах!!! Чердынец!!! Ох ты ж, Господи!! продолжая орать, она выскочила в сени, что-то опрокинув по пути.
В доме стало тихо. Бабушка стояла молча, переводя взгляд то на дверь, то на меня. А я пытался отдышаться, успокоиться.
Баба! Дай попить! во рту, как с похмелья, было сухо и мерзко.
Бабуля подхватила ковш, зачерпнула его водой из бачка и подбежала ко мне. Пил я долго, с перерывами, отдуваясь и вытирая с лица откуда-то появившийся пот.
Потом я долго не мог успокоиться, походил по дому, вышел в ограду, посидел на крыльце. Слабость какая-то навалилась, и я пошел на свой диван.
Бабушка все это время молчала, о чем-то думала и изредка я ловил на себе ее взгляды.
К вечеру в доме появился дед.
Наверное, бабушка ему что-то нашептала, потому как я слышал, что он ругается на нее, мол, зачем эту ведьму старую в дом пустила. Бабушка вновь ему что-то шептала. В ответ он ей заявил, что все они (женщины, как я понял!) суть дуры долгогривые, из ума выжившие, что заняться им нечем, потому и придумывают разную хрень!
Вообще-то дедушка на бабу Машу никогда не ругался. Я такого не слышал. Даже если она его и допекала чем-нибудь, уж совсем выйдя из себя, он мог, строго уставившись на нее, эдак значительно протянуть: «Мар-р-ре-е-ея!». Это он так «Мария» произносил. После этого бабушка, махнув рукой, замолкала и могла, обидевшись, пару дней с ним не разговаривать.
Далее в тот день и на следующий вроде ничего и не происходило. Но какое-то напряжение чувствовалось. Я себя вполне сносно чувствовал, да и погода позволяла, поэтому проснувшись на следующий день утром, позавтракал бабушкиными вкусностями, и вышел посидеть на крыльце. Бабушка тоже стряпала очень здорово, могла приготовить много чего. Правда особых деликатесов на столе не было. Как говорится просто, но очень вкусно. Хотя, если честно, до баб Дусиных шедевров она не дотягивала, нет.
Это мы последние дни едим приготовленное в печке «варево». Потом бабушка будет все лето готовить на печи в огороде, под навесом. Газовые плиты люди уже стали ставить в домах, и «горгаз» уже вполне их устанавливает, но очень уж сильны привычки. Новое принимают не все и не сразу!
Дед Иван и дед Геннадий занимались прохудившейся крышей стайки. Стайка это так называют здесь бревенчатое строение для содержания скота коров, свиней, курей.
Они вообще были интересной парочкой, мои деды!
Разные внешне и по характеру, тем ни менее, они так дополняли друг друга, что казалось, что по другому и быть не могло. Дед Иван довольно высокий, был плотно сбит. Характером он был спокойным, я бы даже сказал флегматичным. Никогда не слышал, чтобы он матерился. Все ругательства у него ограничивались словами: дурак, придурок, балбес, телепень. Самое крепкое ругательство в устах деда обвинить кого-то во вздорности! Не раз слышал, как поругавшись с дедом Геннадием, дед Иван заявлял тому: «Ты, Ганадий, вздорный человек!».
Все, значит край! Дед Гена после этого, как правило, матерясь, убегал к себе. Пару дней они могли не разговаривать, не показывать носа в дом друг друга. Потом отношения постепенно восстанавливались.
При этом, дед Иван был вполне себе юморной человек. Мог посмеяться над шуткой, анекдотом. Здесь и сейчас анекдоты называют побасёнкой. Так и говорят: «Побасёнки травит!». Причем сам иногда мог пошутить так, что сразу и не понятно было с серьезным видом, тая улыбку в глазах.
И баба Маша под стать деду. Не даром же говорят «Муж и жена одна Сатана!». За столько десятилетий вместе, они, казалось, и внешне похожи стали бабушка тоже роста немалого, степенная, немногословная. Хотя и ворчливая временами!
Дед Геннадий же был полной противоположностью деду Ивану. Невысокого роста, «метр с кепкой», худой, но «мосластый», ходил чуть сгорбившись. Матершинник был отменный, такие загибы выдавал, что мужики хохотали взахлеб! Причем чаще матерился так, что было смешно! Вот ведь бывает, что человек матерится как-то пошло, всех вокруг коробит и мурашки по спине от брезгливости. Бывает, что видно этот человек эмоции свои выплескивает серьезный мат! А дед Геннадий матерился «с коленцами» все смеются, и никто не обижается! Это его не раз подводило он уже матерится всерьез, «а они ржут как кони и ни хренашеньки не понимают! Все бы им хиханьки, да хаханьки!».
Веселый, не злопамятный. И еще похоже, что в молодости был «ходок». Бывало (не раз замечал!), что очень уж внимательно он провожал взглядом какую-нибудь женщину!
Еще, как уже говорил, дед Геннадий был рукодельник по части дерева, это признавали все знакомые «если Геннадий Камылин чё-та из дерева мастерит точно вещь выйдет!». Даже сомневаться не приходится!