Ты думаешь о том же, о чем я? подошел ко мне Бранко.
Да. Надо только шапки развернуть задом наперед, чтобы красные звезды не заметили.
Мы тронулись вниз, по протоптанной Бранко тропинке, стараясь не шуметь и настороженно прислушиваясь. Светлой пряжей вились дымки из труб, одиноко гавкнула собака да скрипела на ветру незапертая калитка или воротина.
Всю дорогу пленные ныли дяденька, мы больше не будем, прости застранцев, отпусти да отпусти, но замолкли после того места, где Бранко их повинтил. Мы свернули белые накидки и двинулись вперед почти строем через пустые улочки.
Только в самой середине Висоевицы, недалеко от штаба нас окликнул часовой, закутанный в овчины, засыпанный снегом и оттого больше похожий на сугроб:
Кто идет?
Пленные тревожно дернулись, но Бранко встряхнул переднего за шкирку:
Ну!
Драголюб! посиневшими губами выговорил четник пароль.
Дрина! Один ко мне, остальные стоять на месте! выдохнул вместе с паром караульный.
Сразу видно из недавних солдат, не забыл еще порядок службы.
Да ты рехнулся, дядя! от холода мое возмущение вышло совсем натуральным. Мы романийцы, замерзли как цуцики, а ты нас на морозе держать хочешь?
Пока часовой думал, Небош попросту отстранил его, а шедший следом Глиша не дал раскрыть рот, уперев в лоб ледяной ствол пистолета. Бойцы шустро разоружили сугроб и мы спокойно подошли к большой брвнаре штаба.
И тут выступил Лука:
Надо две гранаты в окно закинуть, а как наружу полезут, перестреляем.
Даже будь это немцы или усташи, способ так себе, неизвестно сколько их еще по деревне и как обратно выбираться.
Скажи мне, гуманист хренов, а хозяевам как потом в разбитом доме жить? На морозе-то?
Да кулаки это! отмахнулся Лука.
А дети у них тоже кулаки?
Комиссар по обыкновению надулся.
Всем разом не пройти, оглядел неширокую дверь Бранко, а пока будем внутрь лезть, спохватятся и стрелять начнут.
Мы вдвоем пойдем, двоих не испугаются. Лука, если такой смелый, бери гранату, скомандовал я. Чеку вынь. Как свистну, заходят остальные. Если взрыв, то мочите всех. Пошли.
Скрипнула дверь и вместе с морозным паром мы ввалились в пропахшее дымом тепло. В очаге посреди комнаты горел огонь, жар шел и от небольшой печки в углу.
Добар дан, православни! широко улыбнулся я, подходя к столу, за которым над едой замерло несколько человек. Подвиньтесь.
Пользуясь замешательством «вы не ждали нас, а мы приперлися», Лука и я уселись и выставили на стол кулаки с зажатыми в них гранатами:
Знаете, что это?
Итальянка, заторможенно ответил один из хозяев.
А что будет, если я ее уроню?
Брось эти дурацкие шутки, дечко! даже не дрогнул широким лицом малый лет тридцати.
Бросить? Да легко, широко улыбнулся я. Но сперва поговорим.
Свободной рукой развернул шубару, чтобы звездочка-петокрака встала на свое место.
Четники кто неотрывно смотрел на гранаты, кто покосился на сложенное в углу оружие, но все застыли, сообразив, что из не сильно большой комнаты убежать не успеют.
Так что, поговорим?
Поговорим, согласился широколицый и отодвинул глиняную миску с кашей. Ты кто такой?
Командир ударной роты Первой партизанской бригады Владо Мараш. А ты?
Командант Сараевской бригады поручник Сава Дериконя.
Ты-то мне и нужен, я полуобернулся и свистнул оставшимся на улице.
Партизаны заходили в натопленную избу, отчего в ней сразу стало прохладно и тесно, а лица четников понемногу менялись с испуганных или удивленных на завистливые три пулемета и четыре автомата на десять человек это вам не баран начхал.
Убедив собеседников в нашем подавляющем огневом превосходстве, мы с Лукой вернули
гранатные чеки на место.
Вчера в пяти километрах от вашего штаба, мягко начал я, пристально глядя в глаза поручнику, на дороге от Олова до Семизоваца неизвестные в шапках с сербскими кокардами обстреляли два партизанских грузовика из пулемета.
Дериконя напрягся у нас тут без малого гражданская война, за такое могут пристрелить, а не просто побить, пусть и ногами. Прямо тут, под закопченными балками потолка, на которых висели вязки лука и чеснока.
Во-первых, продолжил я, прошу немедленно обратить внимание на качество стрелковой подготовки во вверенной вам бригаде.
Один из четников глухо заворчал в густую бородищу.
А во-вторых, посмотрел я на него, у нас приказ в случае повторения подобного, отвечать огнем на поражение. Как мы стреляем, показать?
Наслышан, буркнул командант.
А бородач выругался сквозь зубы, и посылал проклятия на головы безбожных коммунистов.
Разгреб слои одежды на вороте, выудил крестик на гайтане и показал ему:
Такой же православный, как и ты.
Жидам служишь! взвился бородач, чем живо напомнил мне покойного Бубку Шопича.
В разум приди, уяче, чушь несешь.
Какой я тебе уяк, племянничек! Каждый знает, что у вас в Ужице сплошь странцы командовали!
Это кто же? все наши выпучили глаза
Янкович болгарин, Линдермайер евреин, Борота мадьяр, да еще муслимане!
Давясь смехом, спросил у Бранко:
Знаешь таких?
Сколько в штабе не был, изо всех сил держался мой зам, ни разу не встречал.
Вот и я тоже. Сербов навалом, черногорцы есть, хорваты и македонцы попадались, а вот твоих, уяче, иностранцев не видал.