Тут Петро вдруг вспомнил что-то и нахмурился. Вздохнул.
Як вони там уже майже рік їх не бачив.
Я уселся рядом. Не очень понимаю украинский язык, только отдельные слова. Тут же попросил перевести.
Год, говорю, их не видел, ответил Петро. В самом конце июля 1941-го меня эвакуировали, потом в Одессе оказался. Буквально пару недель, а потом на барже в Крым и дальше на Кубань, после сюда. Короче, под Астраханью оказался. Вот такие дела, браток
А они почему с тобой не поехали?
Тато сказал, что дом не оставит. Мол, я тут родился и вырос, вся родня похоронена, не поеду. Ну, а мати с ним, куда она без него.
Помолчали.
Прости, что спросил, сказал я.
Ладно, чего уж. Вот немца прогоним, домой вернусь. Я тато обещал сад посадить. Яблоневый. Ты про такой сорт белый налив или папировка слыхал?
Нет.
А я слыхал. Говорят, старинный сорт. Я всё мечтал целый сад вырастить. Обожаю яблоки. Кстати, он залез в карман штанов, вытащил и протянул мне алый фрукт. На, держи. Для тебя припас.
Яблоко? Откуда? удивился я.
Мимо сада ехали. Их там полно. Представляешь? он снова вздохнул. Целый сад, а никто не убирает. Осыпаются. Жалко. Столько добра пропадает
Мы опять молчим, и только слышно, как топают лошади и хрумкают травой, что не успела превратиться в сухостой. Как вдалеке опять бухает.
Что там, Петя? спрашиваю, показывая головой в ту сторону. Это на западе, конечно. Оттуда вся злоба к нам, как всегда.
Фашист долбит по переправам через Дон, сказал он. Наши войска отводят. Слыхал я, он перешёл на шёпот, скоро здесь будут.
А мы как же? задаю, кажется, очень глупый вопрос.
Обороняться будем, как ещё? отвечает Петро.
Послушай, я вот не пойму. Мы с тобой тут навроде пастухов?
Петро глядит на меня несколько удивлённо.
Ти що, Колю, збожеволів? спрашивает, крутя пальцем у виска. Сонцем напекло чи що?
Пожимаю плечами. Хватаю яблоко и вгрызаюсь в плод. Он такой спелый, что сок брызжет и льётся по подбородку. Ах, как же вкусно!
Мы с тобой, он снова переходит на русский язык Петро, ездовые. Только пока без артиллерии. Вот скоро привезут, и получим своё орудие. Уж какое, не знаю. Чую, противотанковое. Тут это самое главное. Вон, немчура прёт танками от самой границы. Мы их жжём, а у них этой брони видимо-невидимо. Сволоти, твою матір, выругался мой собеседник. Достал кисет, ловко сделал самокрутку и закурил.
Мы продолжили сидеть. Я с яблоком, он с папиросой. Мне ужасно хочется рассказать ему, что будет дальше. Сначала отступление до Сталинграда. Потом самая кровавая за всю Великую Отечественную войну битва. Дальше мы погоним фашиста на запад, и кончится всё нашей Победой. Только одно «но». Если я всё это скажу Петро, он меня сочтёт ненормальным. Вызовет командира, а тот или медчасть отправит, или сразу к этим, как их СМЕРШ? Напрягаю память. Нет, СМЕРШ появился в 1943 году, до него ещё год примерно. Раньше спецотдел? Контрразведка? Особый отдел, точно! Видел в каком-то фильме. Да, не хотелось бы к ним попасть.
Бойцы! слышу знакомый голос. Опять младший лейтенант пожаловал!
Быстренько встаем, поправляем форму. Офицер подходит, придирчиво осматривает.
Через полчаса в наше расположение прибывают артиллеристы. Вас распределят по орудиям. Будьте готовы их встретить. И смотри у меня, Агбаев! показывает мне кулак под нос. Чтобы без этих твоих глупостей!
Так точно, товарищ младший лейтенант!