Пару дней назад мама, понимающая, что Егорке приходится несладко в компании отчима и отчаянно старающаяся хоть чем-то его радовать, купила ему игру «Слалом»: коробку, в которую был вставлен горнолыжный склон из картона. Разумеется, мальчишка тут же притащил ее мне, и я, забыв обо всем на свете, увлеченно погрузилась в игру. Длинную пластмассовую палочку с магнитом на конце нужно было подсовывать под поле со склоном, захватывать спортсмена и вести его к финишу. Сделать это было совсем не просто, так как фигурка спортсмена постоянно вертелась, сбивая флажки. Однако через пару часов упорных тренировок у меня даже стало что-то получаться. А еще мы с Егоркой пару раз напросились к Дарье Никитичне на чай с пирогами, и нам удалось посмотреть пару передач по телевизору «Старт». Из всех обитателей квартиры телевизор был только у нее и у семьи инженеров.
Вопрос
с Серегой Лютиковым тем временем оставался нерешенным. Вернее, не то чтобы совсем не решенным кое-что мне все-таки удалось выяснить. Никакая скорая Агриппину Кузьминичну, у которой Серега свистнул кошелек, не увозила. Хитрая старушка, воспользовавшись почтенным возрастом, попросту взяла больничный, чтобы отдохнуть от шебутных и галдящих пионеров и завершить все свои дела на даче в подмосковном Фрязино: прибраться, закатать банки с огурцами и прочее, благо когда тебе за семьдесят, запросто можно наврать про обострение какого-нибудь хронического заболевания.
Это я и поспешила сообщить Сережке, который уже места себе не находил, мучаясь угрызениями совести.
Значит, все нормально? повеселел парень, когда я, проводив класс на перемену, в очередной раз попросила его задержаться.
Не совсем, сказала я, стараясь придать голосу строгость. Ты должен вернуть деньги Агриппине Кузьминичне и извиниться.
Сережка снова помрачнел. Уши его опять предательски заалели. Разговаривая со мной, он автоматически что-то рисовал карандашом в тетради.
Значит, в ШРМ идти?
Куда? не поняла я.
В Школу Рабочей Молодежи, удивленно пояснил школьник. Не знаете разве? Вечером буду учиться, днем работать Где же я деньги возьму? Я Гвоздю все отдал и в комсомол теперь не примут. Кто мне после этой истории характеристику даст?
Знаю, спохватилась я и призадумалась, пытаясь найти выход из ситуации. Говорить: «Нафиг тебе сдался этот комсомол, он через тридцать лет все равно развалится», я, конечно же, не стала. Для школьника шестидесятых вступление в эту организацию было очень важным делом.
С одной стороны, способ, который предложил сам Сережка, вполне годился. Устроится куда-нибудь на завод, хотя бы тем же штамповщиком, как я во время своего прошлого путешествия в СССР. А что? Работа монотонная, нудная, но несложная. А если научится разбираться в станках, то, может, и полставки слесаря-наладчика получать будет. А там, глядишь, останется на заводе, будет мастером
В задумчивости я кинула взгляд на тетрадку, в которой Сережка что-то размашисто рисовал карандашом, и обомлела. Всего минут за пять, что мы разговаривали, парень сумел в точности нарисовать мой портрет
Это что? в изумлении спросила я.
Сережка побледнел и вырвал листок, желая смять и спрятать.
Извините, не хотел
Не надо! вырвала я портрет у него из рук. Не хватало еще, чтобы такой шедевр отправился в мусорку. Ну ничего себе! Да ты талант! В художественную школу ходишь?
Ходил, грустно ответил Сережка, но потом, как переехали, пришлось бросить
Почему? допытывалась я.
Отчим сказал, что ездить далеко теперь, и вообще «бабское это дело картинки рисовать». А мне нравится
Я пролистала тетрадку, которая лежала на парте В ней были удивительно точные портреты почти всех учителей: грузной, но в то же время очень модной и статной Катерины Михайловны, пижона Мэла Макаровича, тонкого и худенького, похожего на стрекозу Виталия Викентьевича Даже техничка тетя Глаша и та удостоилась быть запечатленной. Дальше пошли портреты ребят-одноклассников, которых я уже успела запомнить, и незнакомой мне большеглазой девочки Увидев, что я рассматриваю ее портрет, Серега нахмурился. Я все поняла: очевидно, это была зазноба, по которой мальчишка тайно вздыхал, деликатно не стала мучать парня расспросами и, закрыв тетрадь, вернула ему.
А мой-то портрет можно себе оставить?
Ага, облегченно выдохнул Сережка, явно не предполагавший, что рисунок мне понравится. Пожалуйста, вот, держите.
Да уж, «бабское дело» Айвазовский, Левитан, Шишкин, Репин и другие, очевидно, тоже были бабами в представлении Сережиного отчима. Нет, с таким талантом к рисованию Сережке определенно нечего делать на заводе. Пусть заканчивает школу, поступает в художественное училище. А может, и в Суриковский институт поступит, с его-то способностями
Я разгладила перед собой на парте рисунок, который успела вырвать у юного художника, и задумалась. Значит, если вариант идти работать пока не рассматривается, у незадачливого карманника есть один выход отыграться. А для этого мне нужна была помощь еще одного человека. Надо было срочно спасать рядового Райна то есть пионера Лютикова. И это значило, что сегодня я тоже приду домой поздно.