А вот двое мужчин, неторопливо прогуливающиеся по аллее Гоголевского бульвара в сторону Пречистенки, обошлись без этого почти обязательного элемента московского гардероба. Один, в фуражке с рубиновой звёздочкой и длинном, ниже колен, кожаном реглане, щеголял в хромовых, с синей искрой сапогах; видневшиеся из-под реглана петлицы были украшены четырьмя ромбами, выдавая высокопоставленнного сотрудника ОГПУ. Спутник чекиста по случаю сухой погоды надел башмаки на толстой резиновой подошве, явно не входящие в ассортимент отечественной обувной продукции. Его пальто, в материале которого опытный глаз безошибочно определил бы настоящее английское сукно, произведённое на фабриках Лидса и Шеффилда из наилучшей шерсти австралийских мериносов, тоже вряд ли было приобретено в магазине готового платья. Но несмотря на демонстративно штатский вид, любой из обитателей Лубянки легко узнал бы в нём Меира Трилиссера, опального шефа Иностранного Отдела. Его собеседник, Глеб Бокий, уже девять лет кряду возглавлял Спецотдел ОГПУ, официально занимавшийся тем, что объединял и направлял деятельность шифровальных органов различных ведомств.
Как «Дорадо» сумел передать информацию? спросил чекист. Негромко спросил, заботясь, очевидно, о том, чтобы вопрос его не достиг чужих ушей несмотря на то, что кроме них в перспективе бульвара не было больше ни единого прохожего. Ты же уверял, что он завязан напрямую на тебя, и больше ни с кем не имеет контактов?
Так и есть. подтвердил обладатель пальто. Это одноразовый канал связи, только для этой операции. «Дорадо» оставил закладку в Яффо, в заранее оговоренном тайнике, после чего дал телеграмму в Константинополь. Текст самый, что ни на есть, безобидный: «Приезжаю такого-то числа, встречайте, ваш Арончик». Моему человеку оставалось сесть на пароход, идущий в Палестину, забрать из тайника записку и отправить её дипломатической почтой из Константинополя в Москву. О «Дорадо» и его задании ни он, ни те, кто обеспечивал пересылку, естественно, понятия не имели.
Толково. Бокий кивнул. Отчётливо работаешь,
Меир, и люди твои настоящие профессионалы. Всегда говорил, что с твоим уходом в ИНО творится сущий бардак бегают туда-сюда с выпученными глазами, бумажки какие-то никчёмные пишут, а дело-то стоит
Они молча прошли ещё два с половиной десятка шагов, поравнявшись с доходным домом Иерусалимского Патриаршего подворья. Фасад здания, жёлтый внизу и серовато-белый вверху, загромождали дощатые строительные леса рабочие возводили шестой, дополнительный этаж, поверх прежних пяти.
И что мы собираемся делать? спросил чекист. Время-то идёт, история непозволительно затягивается
Придётся ждать. Обратной связи с «Дорадо» у меня всё равно нет, так что повлиять на ход операции мы не сможем при всём желании. Одно утешает теперь за этой троицей присматривают, и есть шанс, что глупостей они не наделают.
А что насчёт наших подозрений? Я о бумагах Блюмкина, ты же понимаешь
Пока подтверждений нет. Из тайника в Иерусалиме они изъяли некий старинный пергамент и листки с переводом текста этого пергамента на немецкий, но это всё. Хотя Трилиссер чуть заметно замялся, и это не укрылось от внимания его собеседника. «Дорадо» считает, что скрыться из Константинополя им всё же помогли, и не исключено, что эта работа ещё одного блюмкинского агента, о котором мы не знали.
Или человека Троцкого. буркнул Бокий. Такой вариант ты не допускаешь?
Нет. Лев Давыдович, конечно, интриган, каких мало, но в нюансах нелегальной работы разбирается слабо. Иначе не наделал бы ошибок, которые погубили стольких его сторонников в СССР.
То ли ещё будет невесело усмехнулся чекист. Ягода уже намекал мне, что Коба интересовался связями нашего Лейбы с членами коллегии ОГПУ. Ты, между прочим, тоже в списке, имей в виду
Куда ж я денусь! Трилиссер шутливо развёл руками. Только тогда начинать придётся прямиком с Менжинского и самого Ягоды, не говоря уж о Бухарчике, Зиновьеве с Каменевым и прочих уклонистах.
Дай время, и до них доберётся. зловеще посулил собеседник. А сейчас, давай-ка излагай, что наша троица собирается делать дальше? Что-то же «Дорадо» сообщил интересное, раз уж ты вытащил меня для этого разговора?
На бульваре как-то вдруг стало сумрачнее со стороны Москвы-реки потянуло стылым ветерком, полетели вдоль аллеи последние жёлтые листья, сорванные с чёрных, почти уже голых, ветвей лип. Трилиссер торопливо поднял воротник пальто и пониже надвинул на глаза кепку отчего облик его, только что щегольски-заграничный, приобрёл вдруг черты, характерные для иных обитателей Марьиной Рощи.
Интересное, говоришь? Это смотря кому интересно. Твой Барченко, насколько я понимаю, за эти новости мать родную не пожалеет, и сам отдаст свою правую руку. Выяснили они, куда делась та книга, видишь ли Правда, следок тянется из Палестины, далеко, в Германию. В Баварские Альпы, если быть точным. Есть там некий замок возле озера...
Там все замки возле озера. отозвался чекист. Ладно, Бавария, так Бавария, спасибо, хоть не Аргентина. Что до Барченко, то тут ты прав: последние две недели он места себе не Перестал есть, почти не спит. впал в полуистерическое состояние, говорит сам с собой, а когда заговаривает с другими получаются не нормальные слова, а какие-то зловещие пророчества. Вчера у меня в кабинете устроил сцену, требовал немедленно отправить всех наличных агентов в Палестину, книгу это треклятую разыскивать. Так что известие насчёт успеха нашей троицы подоспело вовремя ещё немного, и мне пришлось бы сдавать его под опеку профессору Ганнушкину.