Что-то меняется? Похоже на то. Вот и сил этот мимолётный флэшбэк у него отнял куда больше, чем два любых предыдущих взятых вместе. Вон, как руки трясутся, и лоб весь в холодном поту
Яша встал, запер дверь и на трясущихся ногах поплёлся на кухню. Нашарил в настенном шкафчика початую бутылку «Столичной», сделал два больших глотка прямо из горлышка. Сразу полегчало.
нет, товарищи дорогие, если и дальше так пойдёт что ж это с ним будет?..
Не стреляйте! крикнул «Дорадо». Не стреляйте, порко мадонна, я свой!
Секунду назад пуля, пущенная сверху, их лестничного пролёта, чувствительно обожгла ему мочку уха, и снова лезть под выстрелы он не собирался.
Свои в овраге лошадь доедают! непонятно сообщили сверху. Сказано было по-русски. Уже хорошо, отметил «Дорадо», значит, он не ошибся. Да и как тут было ошибиться, если толпа вооружённых арабов
в мою сторону, едущим в открытой машине в компании миловидной сеньоры. Ну а дальше
Я кивнул. Дальше дело техники сел мне на хвост, отследив сначала до Эль-Керема, а с утра и до еврейского квартала. А когда в доме ребе Бен-Циона началась перестрелка вмешался, ударив убийцам в спину. Вовремя, надо признать, вмешался я уже расстреливал последние патроны из обоих стволов, а Марк, выбитый попавшей в плечо пулей из состояния сосредоточенности, так и не смог пустить в ход свои «особые способности». Тогда мы не сразу сообразили, что пришла помощь, и неожиданному союзнику пришлось не меньше трёх раз выкликать пароль, прежде, чем я осознал, что худшее, кажется, позади.
Итальянец (он всё-таки итальянец? Надо уточнить при случае) подошёл к окошку и выглянул осторожно, стоя сбоку, так, чтобы незаметно было с улицы. Оконная рама, прикрытая витой медной решёткой, была распахнута настежь, и снаружи в комнату долетал гул толпы. Пока, вроде, не чрезмерной, дюжины на две голосов.
Мадонна мия, набежали, как тараканы... с досадой прошептал он. Полицию звать не станут, конечно, в еврейском квартале не доверяют британской администрации. Но те и сами скоро заявятся в этом городе новости разносятся со скоростью телеграфа.
Тогда надо убираться отсюда, и поживее. кивнул я. Наш новый друг прав: общение с полицией и, тем более, с английскими властями в наши планы никак не вписывается.
Надо бы сперва осмотреть тела на лестнице. предложил Марк. Похоже, рука его больше не беспокоила. Там, вроде, были стоны, может, остались живые? Хорошо бы выяснить, кто их послал
На возню с телами ушло минут десять гомон на улице за это время усилился. Убитых мы насчитали девять, причём минимум, четверо были застрелены в спину Марио не терял времени даром. У одного араба, того, что имел глупость полезть на штурм первым, я вынул из рук диковатого вида гибрид револьвер «Веблей-Скотт» в прицепленным к стволу штыком. Повозившись с тугой защёлкой, отсоединил колющее приспособление от ствола, пальцем попробовал режущую кромку безнадёжно тупая, нечего даже и пытаться привести в рабочее состояниее... Отшвырнув прочь творение безвестного британского оружейника, я вытащил из-за пояса покойника кривой йеменский кинжал в деревянных, потемневших от времени ножнах. Ну вот, совсем другое дело чёрное, острое как бритва, лезвие чёрной стали, украшенное полустёртыми арабскими письменами куда до неё моей безвременно почившей финке! Кинжал я пристроил спереди, за ремень, рядом с «люгером», чувствуя, что превращаюсь в этакое обвешанное оружием пугало
Раненых оказалось трое. Двое в ответ на вопросы, задаваемые Марком, стонали, да время от времени принимались лопотать что-то по-арабски. У одного в двух местах была прострелена грудь, и он всё время мучительно кашлял кровью; второму пуля задела бедренную артерию, и как ни старалась Татьяна, кровотечение остановить не удалось. Марио, убедившись, что толку от допроса, не предвидится, перерезал обоим глотки узким блестящим ножом. На моё потрясённое: «что вы делаете, так же нельзя» только ухмыльнулся: «Да через пять минут и сами сдохли бы. К тому же, не знают ничего их всех только вчера наняли для этого налёта, соблазнив богатым кушем».
Третий раненый оказался европейцем похоже, тем самым «нанимателем», о котором рассказал почивший в бозе араб. Этому пуля попала в живот; Татьяна распорола куртку, рубашку, сделала перевязку и стала что-то сбивчиво объяснять насчёт задетых внутренних органов. Я не слушал и без пояснений видно, что долго этот тип не протянет. Час, два от силы, а там внутреннее кровотечение и неизбежный при таких ранениях сепсис сделают своё дело. Но допросить его всё-таки надо, и делать это здесь не самая лучшая идея. Я с надеждой повернулся к Марку.
Ты, вроде, раньше бывал в этом доме, или я ошибаюсь?
Он кивнул.
Бывал. Если ты о другом выходе, то лестница дальше, по коридору, по ней можно попасть на соседнюю улицу. Только с этим что делать, не тащить же его на себе? Первый же патруль прикопается!
Мы оба посмотрели на раненого. После перевязки Татьяна вылила в него остаток узо и теперь бедняга, кажется, забылся. Но Марк прав сплошь заляпанная кровью одежда не может не вызвать подозрений даже у самого беспечного полицейского.