Есть что-то хочется сменил тему Марк. С ночи маковой росины во рту не было. Может, поищем какое-нибудь заведение поприличней, заодно и город посмотрим?
Ты же здесь, вроде, уже бывал? отозвался я. В словах напарника был резон: есть действительно хотелось, а подвергать риску своё пищеварение в крошечной харчевне, устроенной на первом этаже нашего «пансиона» я опасался. И дело даже не в полчищах тараканов, грязи и застоявшихся ароматах прогорклого бараньего жира и горелой рыбы. В заведении явно предпочитали восточную кухню с неумеренными дозами пряностей и острых ингредиентов в каждом блюде, а к такой пище лучше привыкать постепенно, не ставя под удар собственное пищеварение.
В районе Пера, кажется, есть европейские рестораны и кафе. -припомнил я то немногое, что знал о турецкой столице начала двадцатого века. Пошли, в самом деле, посидим, пообедаем. Кстати, ты не в курсе, случайно, тут можно поменять золотые десятки? А то турецких лир у нас разве что на пару чашек кофе в приличном заведении
Это же Стамбул. хмыкнул Яша. Здесь в ходу деньги из любой страны мира, а золото и серебро так в особенности. А поменять можно хоть у уличного менялы их здесь называют «Саффары». Заметил может: сидят на ковриках, курят кальян, кофе потягивают, а перед ними такие плоские деревянные ящички-кассы? Колоритные такие персонажи прямиком из сказок «Тысячи и одной ночи». Только уговор: торговаться буду я, вас они надуют!
Ну, уж нет! возмутился я. Чтобы я отказал себе в подобном удовольствии не дождётесь! Или они тут по-английски не понимают?
Стамбульские саффары по большей части греки и евреи, так что всё они понимают, и английский, и французский и даже русский. Да и незачем это они вообще без слов обходятся. Берут твои деньги, потом показывают те, что предлагаются в обмен и на пальцах показывают курс. Удобно!
Тогда чего мы ждём? я пересчитал жиденькую пачку лир (не слишком-то щедры «товарищи» из посольства!) Только, как обменяем золото надо будет поискать, где тут торгуют одеждой и обувью. Пора нам с вами, братцы, менять внешность.
Это лучше тоже в Пере. сказал Марк. Там на каждом углу европейские магазины, а в здешних лавчонках либо тряпьё да обноски, либо восточное платье. А оно нам к чему?
До Перы с её европейскими ресторанами и магазинами мы так и не добрались. По дороге Марк разглядел маленькую кофейню в ней мы и осели на следующие полтора часа. Владелец заведения, седоватый грек, недурно говоривший по-русски, обрадовался таким посетителям и обслужил нас самолично. Овощной салат с греческой брынзой и помидорами, очень много жареного мяса, пшеничные свежевыпеченные лепёшки, кусками которых полагалось пользоваться вместо столовых приборов, ледяной лимонад с имбирём и мятой, который подали в большом запотевшем стеклянном кувшине.
В течение первого часа мы не обменялись между собой ни единым словом междометия и эмоциональные возгласы вроде «М-м-м!...», «Ого!» и Какая вкуснятина!», разумеется, не в счёт. Как бы мы не изголодались и не изнервничались, одолеть здешние порции оказалось выше моих сил. Что касается Татьяны то она с ужасом взирала на горы съестного и лишь робко отщипывала кусочек за кусочком. Один лишь Марк, привыкший в Палестине к восточной кухне, не растерялся и одну за другой очищал тарелки. Я вообще заметил что он, несмотря на свою худобу, способен поглотить пищи куда больше
меня как говорится, не в коня корм.
Постепенно праздник желудка сошёл на нет; подали фрукты и кофе в маленьких керамических чашечках, сваренный по настоящему греческому рецепту. К кофе полагалось широченное деревянное блюдо, на котором были красиво разложены кусочки рахат-лукума, присыпанные сахарной пудрой, коричневая пахлава и ещё какие-то сладости, названий которым я не знал. На этот «десерт» мои спутники взирали уже без прежнего энтузиазма, а потому я подозвал хозяина-грека, и попросил его упаковать сладости в пакет, «на вынос». Потом, убедившись, что мои спутники заняты виноградом и красными апельсинами, доставленными прямиком с Архипелага, и, понизив голос, сказал ещё несколько фраз, на этот раз, по-французски, сопроводив их двумя золотыми кружочками, которые я незаметно сунул ему в ладонь. В ответ я получил понятливый кивок «всё сделаем в лучшем виде, кирие!»
Я дождался, когда он уйдёт и покосился на сидящего в углу человека в наполовину восточном, наполовину европейском платье он появился в кофейне спустя четверть часа после нас и так и сидел всё это время за единственной чашкой кофе. Если этот тип не соглядатай то я буддистский монах
Слушайте очень внимательно и пожалуйста, без вопросов. заговорил я вполголоса. Сейчас мы расплачиваемся, встаём и хозяин проводит нас через кухню к служебному входу. С хозяином я расплатился. Его сынишка дворами проводит нас в порт; там мы нанимаем лодку и переправляемся на азиатский берег. В пансион больше не возвращаемся.
Мы заранее отобрали то, что не хотелось бросать, и сложили в одну сумку. Туда же отправился и «браунинг» тщательно завёрнутый в рубашку и запрятанный на самое дно.
Брови Татьяны поползли вверх, и я предусмотрительно приложил указательный палец к своим губам «сказал же, потом!» Что касается Марка, то он ограничился иронической усмешкой в памяти ещё свежа была импровизация с побегом из харьковского аэропорта по воздуху, в военно-транспортном «Юнкерсе», нагруженном продукцией нашей коммуны.