Я не подумал, что Аркадий может быть не один.
Он открыл быстро. Как был, в трусах и майке. Длиннолицый, красивый, болезненный, мягкие волосы слежались от подушки.
Впустишь? спросил я. Привет тебе от дяди Миши.
Чего? Глаза у него были сонные, мутные,
даже не блестели. Какой еще дядя Миша?
Кто там? Хриплый голос вырвался из комнаты. Мужской или женский непонятно. Наверное, там Маргарита.
Ну что мне оставалось делать?
Аркаша, сказал я, неужели я так изменился? Я же твой брат двоюродный, тети Зины сын. Ты что, протри глаза! Я же тебе письмо посылал и телеграмму.
Разум медленно освещал глаза кузена.
А сколько времени? спросил он.
Скоро семь. Я с поезда. Немного погулял, а потом решил досплю уж у тебя.
В дверях комнаты появилась молодая женщина, высокая, широкоплечая, у нее были медовые волосы не назовешь рыжими, но и не блондинка. Волосы были распущены, покрывали плечи халата. Она стояла босиком.
Это... сказал неуверенно кузен, Гарик.
Какой еще Гарик? спросила женщина. Откуда в семь утра Гарики ходят?
Даже в полумраке маленькой прихожей было видно, что у женщины очень белая кожа, какая бывает у рыжих.
Гарик! более уверенно произнес мой кузен. Ты чего здесь стоишь, заходи на кухню. У меня в комнате не убрано.
Спасибо. Я прошел на кухню. Кухня была махонькой, половину занимал стол с остатками вчерашней трапезы.
У меня тут ребята были, сказал Аркадий. Друзья, понимаешь? А потом, когда убираться?
Ты Гарик или Алик? спросила женщина. Она была пьяной. Словно не спала ночью, она хранила в себе выпивку, а Аркадий спал, вот и получился мрачным, сонным, но трезвым.
Погоди, Ритка, сказал Аркадий. И без тебя тошно.
Со мной тошнее? Недоволен? Да я с тобой время трачу, потому что в этой дыре никого лучше не найдешь.
Аркадий только отмахнулся.
Ты подожди на кухне, сказал он, я оденусь.
А ты меня познакомишь? спросила Рита, которая ушла в комнату за кузеном. Оттуда мне все было слышно.
Брат мой, сказал Аркадий. Двоюродный.
А почему раньше не говорил?
А чего тебе отчитываться?
А он далеко был?
Слушай, Ритка, заткнись. Хоть джинсы натяни, далеко он был, далеко, понимаешь?
Так бы и говорил.
Я стоял на кухне, бутылка была не допита и не закупорена. Значит, они сильно были пьяные, когда пошли спать. Русский человек пробку всегда завернет, чтобы не выдыхалось.
Голоса из комнаты стали невнятными, они там заговорили вполголоса, не хотели, чтобы я слышал. Я подошел к окну. Пространство между домами было вытоптано, деревья какие-то недокормленные а странно, ведь край здесь лесной. Цепочкой пробежали бродячие собаки. В доме напротив открылось окно на кухне возилась хозяйка. В ванной шумела вода.
Теперь познакомимся, сказала Рита за моей спиной. Я обернулся. Она была в свитере и джинсах. Волосы были убраны назад, но выбивались и падали волнистыми прядями на щеки. По белой коже были рассеяны веснушки, они густели к переносице. Вообще-то лицо у нее было веселое, нормальное, приятное лицо.
Я блудный брат, сказал я. Зовут Юрием, иногда Гариком.
А я вас буду звать Гошей, сказала Рита.
Как хотите. Только мне это имя не нравится.
Почему?
Получается толстый мальчик в очках и говорит писклявым голосом.
Жалко, сказала Рита. У меня парень был, давно еще, в юности, он в баскет играл. Гоша Арзуманян.
Я не возражаю, повторил я.
Ну я пошла, сказала Рита. Мне на работу пора. Вы сами за собой ухаживайте.
Что-то рано у вас работа начинается, сказал я.
Какая есть.
Она сняла с вешалки куртку из искусственной кожи. Накинула ее и ушла, больше не сказав ни слова.
Она как раз вышла из подъезда и обернулась. Увидела меня в окне и подняла руку, прощаясь.
Из ванной вышел Аркадий. Он был аккуратно причесан, побрит, в чистой рубашке. С отвращением поглядел на стол. Говоря со мной, он принялся убирать посуду со стола и складывать в мойку, а бутылки, консервные банки, пустые баллоны из-под пепси кидал в ведро.
Чего им надо? спросил Аркадий. Мне сказали приедет человек. Братишка. Но больше ни слова конспираторы.
Я хочу пожить у вас немного.
Где здесь жить? Они что, забыли, что у нас одна комната?
Я ваш двоюродный брат, сказал я.
Знаю, мне сообщили. Когда мать дома, я на раскладушке сплю.
Тогда давайте подумаем, сказал я, как нам лучше поступить. Ведь если я стану устраиваться в гостиницу, об этом все узнают. Это странно приехал к брату, живет в гостинице.
Да, неестественно.
Я не хочу, чтобы все сорвалось из-за пустяка. И может быть, будем привыкать обращаться друг к другу на «ты»? А то еще глупее будет.
Хорошо, значит, ты Гарик?
Да, Гарик, сын тети Зины.
Хорошо, что мои в деревне.
Иначе дядя Миша придумал бы другую версию, предположил я.
А ты надолго?
По расчетам дяди Миши на две недели.
Я с Риткой поговорю, сказал Аркадий. Может, я у нее эти дни поживу. Перекантуюсь как-нибудь.
Как знаешь. Мне нужно только, чтобы мой приезд и моя встреча с тобой ни у кого, ни у одной живой души не вызвали подозрений.
А кого опасаешься?
Не знаю значит, всех.
А что я о тебе знаю?
На столе было чисто, Аркадий вытер пластик мокрой тряпкой, поставил чайник, вымытые чашки, достал с полки завернутый в пластиковый мешок батон и порезал его на тарелку.