Вайгерту нравился Хавличек, но неужели это нужно было говорить так громко?
- У каждой ночи есть своя цена. Как я слышал, твоя два дня назад стоила очень дорого. Если бы у нас было не несколько курьеров в редакции, то нам пришлось бы распределять почту самим.
Хавличек прижал палец к губам, как заговорщик, который опасается, что его тайный план мог бы быть раскрыт.
- Но, но... У меня была ужасная мигрень. Что тогда можно сделать, кроме как остаться дома?
Ну, вот смотри. С такой же мигренью я тащусь на всех четырех ногах в редакцию, чтобы работать. И как меня тут встречают?
- Хорошо, хорошо. Но все же я за то, что нам следовало бы ввести границу в ноль промилле для редакторов у компьютера. Тогда у газеты был бы, наконец, шанс стать действительно хорошей. Но меня никто не слушает.
У Хавличека была в редакции определенная свобода, которой у него по его должности как бы не должно было быть. Он, курьер редакции, был одновременно кем-то вроде придворного шута газеты. Он мог говорить такие вещи, ко-торые другие предпочитали держать при себе. При этом он обычно не обращал внимание на должность или влияние. Все знали это, и большинство также принимали это. Если бы он был редактором, ему это было бы не так легко. Все же, таким образом он часто становился рупором, трубившим о том, с чем другие смирились, и тем самым ледоколом, ломавшим давно застывшие фронты. Это было его настоящей функцией в том социотопе из редакторов, которые образовывали команду «Листка». Редакционным курьером он тоже был, между прочим.
Семь лет назад Ганс Вайгерт впервые вступил в святые залы «Листка». Как и сегодня, первым человеком, которого он тогда встретил в редакции, был тоже Хавличек.
Оба столкнулись прямо во входной двери. Огромная стопка почты, которую принес курьер, равномерно разлетелась по полу.
- Смотри, смотри. Новый галстуконоситель появился. Приветствие Хавличека было не особенно почтительным. Он указал на письма на земле: Для вас тут еще ничего не могло бы быть, конечно.
Вайгерт тогда только что прибыл в «Листок» из университета Джона Хопкинса в Болонье, где он получил свою степень доктора экономики по аспирантской про-грамме. До этого он никогда не имел дела с журналистикой. Все же, представление о работе в средствах массовой информации всегда волновало его. Он претендовал, собственно, на должность в административном отделе. Но случай захотел, чтобы он начал как редактор. Он до сих пор не сожалел об этом.
Пока он болтал с Хавличеком, Вайгерт снова вспомнил о своих первых минутах в «Листке», тогда, когда они вдвоем подбирали разбросанную почту. Голос Хавличека прервал его воспоминания.
- Сегодня будь осторожен, Ганс. Коротышка уже порядком сердит.
«Коротышка» таким ласкательным прозвищем журналисты «Листка» награди-ли своего главного редактора. Если присмотреться поближе к доктору Карлу Бергманну, нужно было бы согласиться, что прозвище было выбрано правильно.
- Сначала он бегал по коридорам и рычал. Вчера кто-то написал имя нашего дорогого канцлера с ошибкой. Этого никто не заметил, и сегодня оно так и по-явилось в газете, да еще и прямо в заголовке. Когда он нашел виновного, то все и началось. Смерч по сравнению с этим просто легкий ветерок.
- И кто же был виноват?
- Джо Гайслер из отдела внутренней политики. У него наверняка снова был один из его дневных снов.
Вайгерт засмеялся. Он очень хорошо мог представить себе своего коллегу Гайслера, как он сидел перед компьютером, тогда как в мечтах он был на своей парусной яхте, штурвал крепко в руках, плыл навстречу морским волнам. Как можно такое сравнить с каким-то там канцлером?
Вайгерт взял последний номер «Листка» из большой стопки, которая лежала наготове в приемном помещении, и собрался войти в офис.
- Не попадайся шефу на глаза, Ганс. Если он увидит твою помятую рожу, у нас будет новый смерч.
- Не бойся, я спрячусь в туалете.
- Там теперь уже больше нет места!
Пока Вайгерт неторопливо шел по коридору, он бросил взгляд на первую страницу газеты. Сначала он прочел обе заглавные строки передовой: «Россия в ЕПС? Новые переговоры в Москве».
ЕПС или Европейский Политический Союз возник четыре года назад как последняя ступень Европейского Сообщества. Австрия тоже входила в ЕПС, после того, как после продолжительных переговоров в 1995 году она присоединялось к тогдашнему ЕЭС. За прошедшее время интеграция Европы дошла до того, что Совет ЕПС как практически европейское правительство во многих сферах заменил национальное законодательство. Теперь Брюссель был подлинным сердцем Европы, у других столиц, собственно, остались лишь роли статистов.
Революции в восточноевропейских государствах в конце восьмидесятых и в начале девяностых годов привели к крушению того, что до этого объединяли в общее понятие «Восточный блок». За самое короткое время все больше этих стран свернули на демократическо-рыночный курс.
Ортодоксальные коммунисты пытались в распадающемся СССР в 1991 году еще раз повернуть колесо времени назад. Но после
того, как им удалось сместить инициатора советской политики реформ Михаила Горбачева, их путч провалился всего через пару дней. Как последствие этого старая гвардия была удалена с ее последних командных позиций. Советский Союз не пережил этого процесса. Он распался на составлявшие его республики, которые сегодня лишь частично удерживались свободными узами федерации.