Я начала с нетерпением ждать этих вечеров. В свете костра мы говорим о многих вещах: об империи, лесе, дворце, моем детстве и тайне странного появления Кайма. Я узнаю, что он очень обеспокоен тем фактом, что не нашел никаких зацепок о своем существовании, даже после стольких зим поисков. Он разговаривал с тигландерами, горными шаманами, храмовыми священниками и моряками-иншади. Ему выдвигали множество диких теорий, но из этих разговоров никогда не выходило ничего осмысленного.
И он до сих пор не нашел свою мать, которую, как сильно подозреваю, зовут Лиалли.
Возможно, именно поэтому он держится в стороне от обычных людей. Я думаю, он боится того, что может обнаружить, если присмотрится к нам слишком пристально и к самому себе.
Мы едим, отдыхаем и говорим о многих вещах, а иногда просто довольствуемся тем, что разделяем тишину.
Именно эта уютная тишина, когда я нахожусь рядом с ним, окруженная теплом и темнотой, позволяет ранам внутри меня заживать.
Иногда, когда вспоминаю, что делали со мной во дворце, я плачу, а Кайм просто обнимает меня.
Ему больше не холодно. Он объяснил мне, что холодность как-то связана с тем, что использует свои способности, что бы это ни значило.
Я не просила его вдаваться в подробности, потому что не готова услышать эту правду.
И не хочу, чтобы это благословение было разрушено прямо сейчас.
По мере того как мы становимся ближе, он ни разу не пытается воспользоваться мной, хотя время от времени замечаю его возбуждение. Как я могу игнорировать болезненно очевидную выпуклость в его штанах или то, как он смотрит на меня с неприкрытым желанием в бесконечно темных глазах?
В первый раз, когда мы занимались любовью, это было грубо и неистово, мы оба были рабами первобытного влечения, которое горело между нами. Но теперь наш огонь горит ровно. Не могу отрицать, что он самое восхитительное, что когда-либо видела, но что-то меня сдерживает.
Это осознание того, что это может быть оно.
Действительно ли я свободна делать выбор в этой жизни или просто раба своей судьбы?
Я издаю
ничего подобного.
Подозреваю, что когда-то это был вулкан, слишком давно, чем ты или я можем себе даже представить. Земля здесь очень плодородная.
Вижу. Я провожу рукой по траве, удивляясь, какая она мягкая и зеленая. Здесь все даже не похоже на осень. Я оглядываюсь через плечо, пытаясь мельком увидеть мир, который мы оставили позади, но туман смыкается, заслоняя мой взор. Такое чувство, что мы находимся в совершенно другом мире.
Здесь, наверху, в месте, где край света встречается с небом, я почти могу забыть обо всем, что оставила там, внизу.
Может быть, на короткое время Кайм тоже сможет.
Он выглядит по-другому. Напряжение исчезло с его лица, и в глазах нежное выражение, которого я никогда раньше не видела. На губах появляется намек на улыбку.
Это та его сторона, которую я раньше не видела. Этот человек, который может убить дюжину мидрианских солдат в мгновение ока.
И все же он здесь, сидит рядом со мной на мягкой траве среди цветов, наблюдая, как проплывают облака, мерцает туман, и совершенно очарователен.
Я его не понимаю.
Зачем ты это делаешь? тихо спрашиваю, когда ветерок кружится вокруг нас, подхватывая завитки моих волос. Несколько дней назад я бы не осмелилась спросить его о таком, но здесь, на краю света, все кажется другим.
Что ты имеешь в виду, Амали? Выражение его лица становится загадочным. Он смотрит на меня ленивым, но опасным взглядом из-под полуприкрытых век.
Мое сердце подскакивает к горлу.
Ты убиваешь за деньги. Ты обладаешь экстраординарными способностями. И мог бы сделать так много всего, но это то, что ты выбрал.
Его лицо темнеет. Я поднимаю руки в умиротворяющем жесте.
Не осуждай меня, Кайм. Мне просто любопытно.
Он долго молчит, шквал нечитаемых эмоций пробегает по его лицу пятнами тени. Облака плывут по небу над головой, на мгновение заслоняя солнечный свет.
Кайм выглядит отстраненным и несчастным, леденяще красивым, чтобы быть по-настоящему человеком.
Одиночка.
Я забываю дышать.
Я делаю это, потому что это единственное, что знаю, говорит он, теперь его глаза широко открыты, а голос удивительно нежен. Но также делаю это назло и чтобы защитить себя от Достопочтенного, который обучал меня. Орден сделал меня тем, кто я есть, и использовал меня, как живой клинок. Потом они попытались убить меня, потому что не понимали, кем я стал, и боялись. Они пытались уничтожить меня просто за то, что я существую.
О, Кайм, шепчу я, отчаянно желая прикоснуться к нему, но слишком боясь нарушить это нежное настроение. Сколько тебе было лет, когда они?..
Шестнадцать. Моя внешность только начала меняться за зиму до того. Поначалу это было незаметно. Моя кожа побледнела, и сначала они подумали, что я болен, но когда я начал двигаться быстрее и наносить удары сильнее, чем остальные, быстро изменили мнение. Унылый смешок срывается с его губ. Затем мои волосы постепенно превратились из каштановых в черные, а глаза стали такими, и я начал избивать инструкторов во время спарринга. Однажды я чуть не убил одного из них. Великий магистр решил, что увидел достаточно. Достопочтенные не могут терпеть ничего никого что не могут контролировать. Поэтому они попытались убить меня.