Поняв, что остановить упрямого «Самоделкина» можно только крайними мерами, маман почесала в затылке, натянула плащ, с задумчивым видом куда-то ускакала и вернулась домой вечером с путевкой на турбазу. Ход был безошибочный, так как рыбалку папа любил едва ли не больше телевизора. Турбаза эта располагалась в Репино и относилась к маминой работе. Туда и отбыли родители в субботу утром, оставив мне в качестве еды на два дня суп из куриных шеек, сковородку с котлетами и кастрюлю слипшихся макарон. Вернуться родители должны были аж в в воскресенье вечером, а посему меня ожидали целых два дня свободы.
Собственно, ничего необычного в этом не было тогда многие родители могли оставить школьников дома на день, а то и на выходные. Поначалу папа и мама звали и меня с собой, но мне как-то совершенно не хотелось провести выходные в кругу взрослых и слушать непонятные мне скучные разговоры. Поэтому я самозабвенно
наврала, что мне нужно готовиться к контрольной работе по математике и осталась дома.
На самом деле никакой контрольной не ожидалось: просто я уже давно кое-что хотела попробовать. Дело в том, что втайне от родителей я решила по совету подружки забацать самолично леденцы из сахара. Такое лакомство я не раз пробовала в гостях у своей подружки Риты.
Тут делов-то всего ничего, деловито сообщила мне Рита. Кипятишь воду, засыпаешь сахар, варишь сироп, смазываешь маслом формочки, вливаешь всю эту жижу, втыкаешь зубочистки и закрываешь. Открываешь минут через десять и все, красота готова! Мы с мамой почти каждые выходные делаем,- и в доказательство она гордо продемонстрировала мне увесистую металлическую форму.
Суббота прошла просто замечательно: я вволю выспалась, нагулялась во дворе с подружками, попрыгала на резиночке, обсудила, кому какой мальчик в классе нравится, закончила читать книжку про Тома Сойера и Гекльберри Финна, посмотрела задумчиво в калейдоскоп, сидя на подоконнике А ближе к вечеру я вдруг вспомнила про свою задумку.
Формочки для приготовления леденцов у нас не было, поэтому затейливая школьница Галочка не нашла ничего другого, как сварить сахарный сироп в новой кастрюле. Полазав в кухонном шкафу, я обнаружила, что две свободных кастрюли родители утащили с собой на базу, чтобы там готовить в них еду. Оставшаяся в моем распоряжении третья кастрюля была занята макаронами. Поэтому я, ничтоже сумняшеся, решила взять свободную кастрюлю из набора, который мама берегла как зеницу ока. Набор этот подарен был кем-то из знакомых маме на тридцатипятилетие и в ее глазах считался свидетельством роскоши и достатка. Использовался этот набор только два раза в год на Новый Год и на Первое Мая.
«Сварю сахар, он застынет, я его на палочки разрежу, воткну зубочистки, вот и будут леденцы!» мигом решила я и, ничтоже сумняшеся, полезла на антресоли за мамиными запасами сахара.
Поначалу все шло хорошо, даже просто замечательно. Сироп бурлил, а я, убавив газ, его помешивала и мечтала о том, как с кружкой чая буду снова сидеть на подоконнике, смотреть на огни вечерного Ленинграда и, грызя леденец, буду чувствовать себя абсолютно счастливой. А много ли надо для счастья ребенку в двенадцать лет?
Однако мечты мои прервал бесцеремонный стук в дверь. Посмотрев в глазок, я увидела на пороге ту самую злобную соседку снизу. Мигом сообразив, в чем дело, я ринулась в туалет и, надо сказать, вовремя вода уже почти поднялась до уровня моих детских щиколоток. Видимо, папе не давали покоя лавры мастера на все руки, и перед отъездом он все-таки намудрил что-то с унитазом. Перекрыв воду, следующие полчаса я носилась с тряпками, пытаясь как можно скорее все вытереть насухо. Дверь строгой Зое Анисимовне я так и не открыла, опасаясь ее грозного рыка. Постучав и покричав еще немного, соседка удалилась.
Вытерев все насухо, я села на край унитаза и, утерев пот со лба, хотела было чуток отдохнуть, как снова подскочила, как ужаленная. Из кухни доносился едкий запах дыма. Застонав, я бросилась на кухню. Так и есть! На абсолютно черном дне нового ковшика из драгоценного ковшика из набора посуды догорали угольки. Опасаясь повторного визита Зои Анисимовны, я выключила газ, настежь распахнула окна и весь остаток вечера пыталась отмыть содой дно ковша. Ничего не помогало. Махнув рукой, я под покровом тьмы вынесла испорченную посудину во двор и, стараясь, чтобы меня никто не видел, выкинула ее в помойку у соседнего дома. Теперь мне оставалось только надеяться, что «пронесет».
В воскресенье вечером вернулись родители. Услышав мой рассказ про сломанный унитаз и визит соседки, мама вконец потеряла терпение, выписала папе подзатыльник, наказала больше ни к чему в доме не прикасаться, снова куда-то упорхнула и вскоре вернулась в сопровождении соседа дяди Вити. Дядя Витя обозвал папу «косоруким», добавил еще пару непечатных выражений, в два счета отремонтировал унитаз, поправил дверь, заменил звонок на двери и, получив мзду, отбыл восвояси. А всего через пару дней в доме появился новый кинескоп, и телевизор снова заработал.
Все вернулось на круги своя. Мама, разумно рассудив, что проще сразу заплатить сантехнику, чем за свой счет потом ремонтировать квартиру соседке, отстала от папы с требованиями «работы по дому». Папа перестал изображать из себя рукастого мужа и засел за просмотр «Спрута», ну а я, подождав еще месяцок, удостоверилась, что пропажу кастрюли так никто и не обнаружил, и зажила дальше своей беспечной жизнью двенадцатилетней девочки.