Офицеры многозначительно переглядываются.
Собрание озадачено. Из разных углов раздаются провокационные выкрики тех, кто давно составляет незначительное меньшинство на крейсере, эсеров, анархистов и меньшевиков:
Никаких контролеров!
Почему нам не доверяют?
Знаем мы этих штатских!
Председатель, протестуй! Или ты не председатель?
А судовой комитет на что?..
Лукичев барабанит кулаком по столу:
Тише!.. А если не посторонний?
А кто? Не ты ли, Микола?
Офицеры откровенно смеются.
Белышев гневно смотрит на них и коротко бросает им в лицо:
Я комиссар!
Наступает полная тишина. Он достает мандат, подписанный Свердловым, и протягивает изумленным морякам. Десятки рук тянутся к документу.
Побывав у каждого, кто присутствует на заседании, помятый мандат возвращается к Белышеву.
Ловко! замечает кто-то из офицеров. Заранее подготовились господа большевики... Палец в рот не клади им!
Да, не советую, говорит Белышев и, в свою очередь, спрашивает у командира: Надеюсь, и вам понятно, что означает это?
Эриксон и офицеры поворачиваются к выходу.
Предупреждаю! четко произносит вдогонку им комиссар. Предупреждаю командира, что всякий приказ, отданный им без моего согласия, недействителен. Сейчас приказываю: корабль привести в боевую готовность!
Олять лязгает дверь с верхней палубы. Расталкивая толпу, к Белышеву пробирается матрос из вахтенного отделения:
Председатель... Там адъютант прибыл от морского министра. Требует пропустить его до командира. Спрашиваем, зачем, он и разговаривать не хочет.
В таком случае, разверните его на сто восемьдесят градусов и проводите до трапа! рекомендует марсовый боцманмат Клевцов.
Нечего с ним церемониться!
Наслушались господ!
Пусть проваливает!
Прекратите шум! призывает Белышев. Выпроводить адъютанта всегда найдем время. Сначала разузнаем, что ему надо от «Авроры»... Из кубриков нараспашку не выходить. Дисциплина и порядок.
Члены судового комитета, а следом вся команда выбираются на верхнюю палубу.
От черной глуби гавани веет холодом. Сыро. В тумане расплывчаты корпуса заводских цехов, корабельные надстройки, башни Калинкина моста, здания по обе стороны устья Фонтанки.
На юте у трапа зло препирается с часовым человек в офицерской шинели... На щегольских сапогах при каждом движении офицера звенят колесики шпор.
Отставить! спокойно командует Белышев. Возьмите полтоном ниже. Чего кричите?
Офицер, побагровев, на некоторое время теряет дар речи.
Зачем пожаловали? интересуется Белышев.
Имею поручение министра вручить письменный приказ командиру крейсера.
О чем?
А вы кто такой? осведомляется адъютант.
Глаза Белышева блестят вызовом:
Председатель судового комитета.
Адъютант
усмехается:
Насколько мне известно, министр не утверждал такой должности ни для «Авроры», ни для других кораблей.
Революция утверждает, не спрашивая позволения у министров Временного правительства. Давайте приказ!
Только лично командиру!
Ладно... Товарищ рассыльный!
Да, председатель... Из толпы моряков выступает молодой матрос.
Зови командира наверх!
Рассыльный бегом направляется к тамбуру.
Адъютант пристально рассматривает моряков и корабль.
Полюбуйтесь, какая непролазная грязь, Липатов показывает на палубу, на которой нет ни соринки, на приятную глазу чистоту надстроек и затянутых чехлами орудий, и какие мы оборванцы. Он обводит размашистым жестом моряков, стоящих в застегнутых на все пуговицы бушлатах, и, придвигаясь к адъютанту, возмущенно спрашивает: Почему вы позволяете всякой швали семь месяцев брехать про нас?
Адъютант безмолвствует.
Эге, приятель, здоро́во! приветствует его, продираясь сквозь толпу, машинист Бабин. Неужели не признал?
Напыщенная физиономия адъютанта сереет.
Вспомнил?.. То-то!
Бабин объясняет команде:
Он же на побегушках у главноуговаривающего был, когда мы караул в Зимнем несли.
Это когда Корнилов на Петроград наступал? уточняет Липатов.
Во-во! подхватывает Бабин. Как заступила наша смена, развожу я матросов по их постам, вдруг из кабинета сам Керенский выплывает: взгляд орлиный, рука меж пуговиц френча просунута... Наполеон! С ним адъютант, вот этот...
Послушайте! Адъютант повышает голос до крика. Господин комитетчик, прикажите матросам с должным уважением относиться к министру-председателю!
Белышев предельно вежлив:
Напрасно горячитесь. Ничего особенного товарищ не сказал.
Досказывай, Бабин! просит Захаров. Очень любопытно знать, об чем ты с Керенским толковал.
Моряки хором присоединяются к Захарову, хотя не однажды слышали рассказ машиниста.
Увидал нас министр, невозмутимо продолжает Бабин, заулыбался, будто потерянное счастье нашел. За ручку поздоровался с каждым и давай языком молоть... Чего только не наговорил! Всегда, клянется, другом был морякам. А потом опечалился. «Почему, спрашивает, охраняете меня, а поддерживаете большевиков?» Вижу в его глазах ехидство: вроде положил нас на обе лопатки. И такое зло меня разобрало, брякнул ему: «Потому, отвечаю, господин Керенский, чтобы арестовать вас, ежели захотите продать Корнилову трудовой народ». Развернулся он на шестнадцать румбов и полным ходом назад в кабинет. С тех пор дружба врозь.