Евгений Юнга БЕССМЕРТНЫЙ КОРАБЛЬ Рассказ о краснознаменном крейсере «Аврора»
«Аврора»
Подобно всем им, он с любопытством рассматривал огромный корабль.
Грузный корпус «Авроры» высился над гранитной набережной неподалеку от здания ленинградского Нахимовского училища. Корабль жил. Из его труб вились легкие дымки, поднимаясь в безоблачное небо, к солнцу.
На палубе и мостиках деловито сновали необычные моряки: подростки, одетые в черную флотскую форму, юные воспитанники Нахимовского училища, которому отныне принадлежал крейсер «Аврора».
Осмотрев крейсер с причала, незнакомец шагнул на трап и предъявил вахтенному свой документ.
Привет смене! сказал он улыбаясь.
Вахтенный прочел документ и, козырнув, показал посетителю на дверь кормового тамбура.
Гость усмехнулся:
Дорогу-то я не забыл! Корабль мне знаком... Командир у себя?
И, узнав, что тот поджидает его, неторопливо направился в кормовой тамбур.
Там гостя встретил седой командир корабля.
Пришедший назвал себя.
Давно хотим повидать вас, проговорил командир, пожав руку гостю. Значит, получили наше письмо, товарищ Белышев?
Он пригласил его внутрь корабля.
Весь день гость провел на борту крейсера-школы, осмотрел закоулки машинного отделения и весьма удивил нахимовцев превосходным знанием их корабля. Наблюдая за незнакомым человеком в штатском, они высказали друг другу догадку, что гость, должно быть, когда-то служил на «Авроре». Догадка подтвердилась. Вечером, когда воспитанники собрались в просторном помещении корабельного клуба, командир представил им гостя:
Товарищи нахимовцы! Среди нас присутствует почетный авроровец Александр Викторович Белышев. Он расскажет о величайших исторических событиях, происшедших на крейсере «Аврора» в тысяча девятьсот семнадцатом году. Сейчас вы узнаете от участника этих событий, почему день, когда народ взял власть в свои руки, является корабельным праздником нашего крейсера. Это высокая честь, которой удостоены только два корабля: краснознаменная «Аврора» и линкор «Октябрьская революция»... Предоставляю слово товарищу Белышеву.
Великий почин
Питер бастует.
У проходной будки Франко-Русского судостроительного и судоремонтного завода жмутся к створкам ворот озябшие люди: делегаты бастующих рабочих Коломенского района. Они посланы к морякам крейсера «Аврора», ошвартованного у причала заводской гавани.
Двое из них степенные, седоусые вполголоса препираются с давнишним знакомым сторожем Игнатычем. Сторож уговаривает делегатов разойтись, пока не поздно, по домам. Иначе попадутся на глаза караульному офицеру. Тот упрашивать не станет: арестует, вот и кончен разговор. Все равно никак не попасть на корабль. Дорога к нему через заводской двор, а завод с вечера охраняется сводным батальоном пехоты Семеновского и Кексгольмского полков. Батальон подчинен командиру крейсера, капитану первого ранга Никольскому.
Третий делегат в солдатской шинели без хлястика прильнул к щели между створками. В щель видны бугры лежалого снега на захламленном дворе, грязные корпуса цехов, скованная льдом квадратная гавань, над ней серая глыба, увенчанная тремя огромными, выше заводских крыш, трубами: крейсер «Аврора». Возле сходней, спущенных с кормы корабля на причальную стенку, неподвижно
стоит вахтенный. Поминутно заслоняя его, мимо щели шагает солдат с винтовкой на плече.
Ходят, топчутся... ворчит человек в шинели. А флотских не видать. Эх, кабы подсобили они!..
«Эх, кабы»!.. слыша его ворчанье, передразнивает сторож. Флотских нынче с корабля ни-ни. И в цех не пускают. Командир запретил.
Не надеется, значит, на матросов, догадывается один из седоусых делегатов.
Потому семеновцев и затребовали, добавляет второй. Верные слуги царевы. В пятом году Москву кровью залили, а теперь до нас добираются.
Может, и так, соглашается сторож, а только слыхал я от солдат, будто кого арестуют, всех велено на крейсер вести, в карцер. Вот и говорю по-хорошему: уносите ноги.
Делегаты хмурятся.
Болтаешь пустое, Игнатыч! отзывается человек в шинели. Не пойдут флотские против народа. Наша жизнь собачья, а их и вовсе... Беседовали мы с ихними машинистами в цеху. Люди на манер новорожденных: ничего не знали, по морю плавая. Господа правду-то хоронили, а теперь у матросов глаза открыты...
Толчок в спину прерывает человека в шинели.
Скрипят створки ворот, пропуская дежурного пехотного офицера. За ним, держа ружья наизготовку, появляются солдаты.
Агитируешь, любезный? ехидно справляется офицер. Взять! И этих. Он указывает на седоусых рабочих.
Окружив делегатов, солдаты уводят их на заводской двор.
В туманной мгле одиноко чернеет фигура сторожа у проходной будки.
Тишина.
Переносные электрические лампы, свисая с трапов, слабо озаряют разобранную машину. Всюду беспорядок и грязь, веет холодом металла, громоздятся бесформенные тени.