Глава 6. Прыжок.
Под эти доносящиеся с крыльца шваркающие звуки Виктор Борисович, немного бестолково пометавшись по дому, определился в желаниях и стал действовать более-менее осмысленно. Старенький ноут, подключённый к инету, качал бэкап книг с Милитерры - всё, что касалось Второй Мировой, наше, не наше, старое, новое - всё подряд. Тем временем Виктор Борисович скоренько, по-солдатски, переоделся в походное: берцы, старые джинсы (ерунда что рваные между ног - кто там на войне заглядывать будет), потёртая, но добротная и тёплая кожанка, армейская кепка защитного цвета на голову. В старинный экспедиционный рюкзак вслед за талмудом жуковских мемуаров полетели оставшиеся банки консервов, пол-палки колбасы, батон хлеба и баклага: «Чешского светлого» - кто знает сколько до своих идти придётся. Фонарик, зарядка для смартфона ... что ещё надо взять?
«А мои-то как?» - первый раз за время всего этого фантастического приключения подумал Виктор Борисович. - «Волноваться ведь будут. Надо весточку какую-то оставить». Вырвав из валяющейся на книжной полке старинной тетрадки в линеечку листок, Виктор Борисович быстрым корявым почерком накидал: «За меня не волнуйтесь, у меня всё хорошо. Мне надо срочно уехать по делам на Дальний Восток. Как дела сделаю, позвоню. Ключ от сейфа на рогах в прихожей, в сейфе пакет, там деньги, берите».
Бросил листок на стол, прижал стаканом. Дверь закрывать не будем перед уходом - кто-нибудь найдёт записочку. «Надо бы и Маринуське написать. Она же тоже волноваться будет» - спохватился Виктор Борисович. Схватив смартфон, выскочил на крыльцо. Дед всё так же меланхолично шваркал бруском по острию лопатки, отточенному похоже уже до бритвенной остроты. «Дед, смотри сюда, в кино тебя снимать буду. Для нашего НКВД» - Виктор Борисович врубил видеозапись на смартфоне. Дед, отложив на ступеньку брусок и лопатку, послушно выпялился на кусок пластика в руках Виктора Борисовича. «Представьтесь, пожалуйста» - официальным голосом сказал Виктор Борисович.
«Красноармеец Горяев Василий Александрович, вторая рота третьего батальона тыща сто тридцать восьмого стрелкового полка» - сходу подхватил игру дед, даже не поинтересовавшись к чему и зачем (видать магическое буквосочетание: «НКВД» подействовало). - «Где и когда вы родились?» - «В тыщща восемьсот девяносто девятом году, деревня Великие Выселки, Великоустюжский уезд Вологодской губернии. Из крестьян, беспартейный, под судом и следствием не состоял» - отчеканил дед, всё так же преданно уставившись в камеру. - «У вас есть какие-нибудь документы?» - «Красноармейская книжка» - «Покажите». Дед, распахнув телогрейку, извлёк из нагрудного кармана гимнастёрки замусоленную книжицу, развернул, ткнул мутной фотографией в камеру. Виктор Борисович, дождавшись пока смартфон сфокусируется и зафиксирует документ, буркнул: «Достаточно, спасибо», вырубил съёмку и убыл обратно на веранду. Дед, судя по звукам, сразу же вернулся к своему любимому занятию - заточке МСЛ («прям фетиш какой-то у него эта лопатка несчастная» - мимолётно подумалось Виктору Борисовичу). Виктор Борисович же, усевшись за стол и бросив перед собой смартфон, задумался - что же сказать любимой женщине на прощание.
«Марина ... моя Маринуська - симпампуська ... если ты читаешь это письмо, если ты видишь сейчас это видео - значит меня уже нет в этом мире. Нет, я не умер - по крайней мере надеюсь, что ещё не умер. Просто я в другом времени. Я сейчас в прошлом. В сорок втором году. Я понимаю, что звучит это дико. Но поверь мне - всё это правда. Сегодня днём прямо у меня на участке открылся временной портал в прошлое - туда, в сорок второй. Как в книжках про попаданцев, как в фильмах. И через этот портал ко мне сюда выпал человек. И не просто человек - а мой родной дед Василий. Ну помнишь, который умер, когда я ещё маленький был? Я тебе про него рассказывал. К этому письму приложены видеоролики - это я его пару минут назад на крыльце моей дачи снимал. Посмотри его документ, погугли как красноармейская книжка выглядела - это он, настоящий мой дед из сорок второго! Мы с дедом посоветовались и решили, что портал может открыться обратно в сорок второй. Мы с ним будем караулить. И если портал откроется - пойдём туда вдвоём. Возьмём с собой мой ноут с библиотекой книг по Второй Мировой. Возьмём мемуары Жукова. Ты представляешь, как мы весь ход войны
изменим, если наши там эту информацию получат? А я ещё товарищу Сталину и про послевоенное время расскажу. И про Хруща, гниду кукурузную, расскажу. И про Горби, иуду меченого. Я же могу Советский Союз спасти, понимаешь? И проклятых девяностых не будет. Сколько людей останутся живы! Поэтому, понимаешь, не могу я туда не идти. Даже если и погибну там - война всё-таки. Здесь я что? Жизнь прожил зазря. Глупо прожил. Ни зачем. А там если и погибну - так хоть как человек умру. За дело».
Виктор Борисович помолчал минутку, поколебался - говорить, не говорить. Наконец решился: «Прости меня, Марина. Я тебя любил и люблю. Но ты сама много раз говорила, что у нас с тобой нет будущего совместного. А кроме тебя у меня пожалуй и нет ничего в этом мире, что меня держит. Ребёнок взрослый, у него своя жизнь. Жена ... ей я тоже не особо нужен давно уже. Пойду я туда. Если получится туда попасть - хоть какой-то смысл у моей жизни будет. Уверен, что ты бы на моём месте так же поступила. Я не знаю, что будет, если я туда попаду. Возможно в XXI веке будет совсем другой мир, в котором мы с тобой будем совсем другие - и никогда не встретимся. Но в ЭТОМ мире я тебя любил - и был счастлив. Прощай».