...В Гатчине отсидеться не удалось. Когда подъехали к ограде, окружающей дворец, по кавалергардам началась стрельба.
Уходим! бешено закричал Пестель.
Постойте, возможно, это ошибка, возразил было полковнику молоденький корнет. Может быть, они нас приняли за мятежников. Разрешите, проверю?
И, не дожидаясь согласия командира, мальчишка поскакал к ограде, выкрикивая: «Мы свои, с нами великий князь!» Ответом был залп из нескольких ружей, который выбил из седла корнета и свалил с ног его коня.
Мальчишка, одними губами проговорил полковник, но его услышали все. А «павловцы» уже бежали в атаку. Похоже, что во дворце находилось больше войск, чем предполагалось. И самое скверное, что они уже на стороне мятежников. Значит, бунтовщики опередили. Скверно! Конечно, кавалерия от пехоты уйдёт. Но пуля-то летит быстрее, чем скачет самый резвый конь! И кто знает, не седлают ли сейчас во дворце коней? Уходить!
Оторвавшись на полверсты, полковник отдал приказ:
Поручик Десятов, возьмите взвод и прикройте отход!
Взвод, спешиться. Коневодам забрать коней, скомандовал поручик.
Поручик, уже не приказал, а попросил Пестель, продержитесь хотя бы десять минут. А потом бегите на все четыре стороны!
Продержимся, господин полковник, уверенно ответил Десятов, улыбнувшись чему-то...
Солдаты спешивались, крестились и выбирали укрытия. Старый вахмистр, помнивший ещё Праценские высоты под Аустерлицем, перекрестил полковника и великого князя и сказал:
Езжайте, Ваше Высокоблагородие. Спасайте императора. Мы их задержим. Прощайте, Ваше Величество.
Полковник Пестель, прикусив губу, махнул рукой. Взвод, оставшийся на верную смерть, не обращал внимания на своих товарищей. Они уже были не здесь... Те, кому выпало жить (надолго ли?), с места пошли в галоп. Сзади послышались выстрелы. Вначале они были частыми, потом стали
Владимир Иванович на дух не выносил...
Ну, вот видите, засмеялся довольный Михаил. Кстати, полковник. В ноябре, когда император был в Таганроге, поступил новый донос. Генерал Дибич привёз его в Петербург. Но где сейчас Дибич?
Размышлять о судьбе Дибича ли, других ли оставшихся в столице было некогда. Разъезды прискакали с донесением, что дорога на Тосно свободна. Пестель поднял кавалергардов и эскадрон тронулся.
Дальнейший путь был обыденным. Всё-таки щупальца мятежа ещё не успели охватить всю Россию. На ямских станциях кавалергарды находили тех же заспанных комиссаров, описанных господином Радищевым. Правда, никто не рисковал отвечать, что лошадей нет. Михаила Павловича, оставив ему десяток человек для охраны, пустили обычным путём в Москву. Полковник Пестель, сдав командование эскадроном ротмистру Кохановскому, отправился вместе с императором. Москва ещё не оправилась от французского разорения. Хотя деревянные домишки обывателей росли, как грибы, Кремль ещё покрывали строительные леса. Впрочем, дом московского генерал-губернатора, генерала от кавалерии Голицына, сиял великолепием. Слуги сбились с ног, обустраивая высокого гостя, свалившегося нежданно-негаданно.
О событиях в столице губернатор ещё не знал. А когда ему вкратце сообщили о происшедшем на Сенатской площади, он на минуту задумался, посмотрел в глаза Михаилу Павловичу. Потом, опустившись на колени, прижал к губам руку Романова-младшего:
Располагайте мною, Ваше Величество!
Михаил не стал спорить и настаивать, что не хочет быть императором. Уже стал смиряться с мыслью, что шапку Мономаха (пардон, корону Российской империи!) всё-таки возложат на его рыжую голову. Он просто помог Голицыну подняться:
Видимо, так уж судьбе угодно, что вы, Дмитрий Владимирович, сейчас не только московский генерал-губернатор, но и первый министр, и военный министр, и всё прочее...
Ну и, вероятно, министр полиции. Карьера завидная, невесело улыбнулся Дмитрий Владимирович. А как ваш министр полиции я уже начал кое-что делать. Не хотите ли познакомиться с одним из бунтовщиков? Кстати, полковнику Пестелю сие будет особо интересно. Голицын приказал дежурному офицеру: Распорядитесь, голубчик, чтобы привели арестанта. Потом, обратившись к высокому гостю, предложил: Ваше Величество, давайте-ка перекусим. За арестантом-то пока съездят да пока привезут. Откушаем, чем Бог послал.
Не возражаете, Дмитрий Владимирович, если с нами будут мои офицеры?
Вопрос был, разумеется, риторическим. Император хозяин в любом доме. После скверных щей да залежавшихся пирогов, наспех съеденных на станциях, обед у генерал-губернатора показался праздником жизни. Раньше Михаил (пока пребывал в состоянии «Мишеля») открыто посмеивался над русофильскими пристрастиями Голицына, но сегодня «подметал» всё, что выставлялось на стол. А подавались осетрина на вертеле и рыба, жареная по-московски, «ушное» из баранины и заливной язык. А когда на стол были выставлены гуси с яблоками (по птице на гостя!), то Михаилу Павловичу уже не хотелось и думать об этих новомодных котлетах! Страсбургский пирог после настоящего расстегая казался чем-то чужеродным. А уж блины, которые в Москве получались почему-то лучше, чем в Петербурге, были и пшеничные, и ржаные, и гречишные. Так же, как и то, с чем эти блины можно есть: икра трёх сортов, тёшка, паштеты и прочее. Единственное, что не соответствовало русской кухне, вино из Ангулемского винограда. Ну, с другой-то стороны, вино на Руси появилось не вчера и даже не позавчера. Его, говорят, ещё сам князь Владимир пивал.