1 января 1826 года
Новый, осьмсот двадцать шестой год, мы встретили в новом (вот уж!) доме. Но, по крайней мере, это наш собственный дом, а не крестьянская лачуга. Теперь у меня есть своя комната, и не нужно дышать тем, что... выделяют из себя животные. Хотя они такие красивые! Но запах! Мне кажется, что и одежда, и волосы так пропахли запахом крестьянского жилья, что уж никогда не выветрится. Как же они могут жить в таких условиях! Почему не построят себе просторные дома? Увидел бы меня сейчас Коленька наверное, в ужасе бы убежал от одного только запаха! Не помогают даже духи. Гостей у нас нонеча не было. О бале и думать смешно! Можно было бы пригласить Аглаю Ивановну, но папенька только засопел, когда услышал об этом. Стол был накрыт самыми простыми кушаниями. Но зато были очень вкусные пироги, которые напекла наша горничная Акулина. Мне особенно понравились с грибами. Я попросила, чтобы летом меня сводили на болото, туда, где растут эти грибы! Папенька посмеялся, сказав, что за грибами ходить далеко, а хлюпать
ему на верность. Уездное дворянское собрание, в котором папенька тоже принял участие, решило, что пока жив хотя бы один цесаревич из дома Романовых, то никому другому присягу не давать. Ещё в Череповце известно, что Великий князь Михаил Павлович сейчас в Москве и вокруг него собираются все верные престолу дворяне. Предводитель дворянства г-н Кудрявый предложил отправить в Москву делегата, чтобы сообщить об этом лично Его Высочеству.
Mon cher Nicolas. Где же ты?
23 февраля 1826 года
Уже давно ничего не писала. Но и писать-то нечего. В деревне неимоверно скушно. Пейзане чем-то занимаются. Как-то заходила в ту хижину, посмотреть как там телёнок. Телёнок на месте, а хозяйка ткёт холст. Оказывается это не так просто! Ещё интересно оказывается, в Борисоглебском делают настоящие лодки! И хотя река Нелаза не такая большая, но по ней можно плыть до самой Волги. И лодки (их тут называют барками) делают для купцов. Я-то раньше думала, что крестьяне только и делают, что пашут да жнут! И никогда не задумывалась а что им делать зимой? Играть в снежки да лепить снежных баб, как пишут в книжках? Пейзанам, наверное, веселее, чем нам. Хотя всё-таки не пойму, как они могут жить в такой духоте и тесноте?
Всё думаю и думаю! Нам-то хотя и скушно, но зато мы в тепле и в сытости, а как-то там Николенька? Папенька говорит, что к лету нужно перебираться в Череповец. Мне этого не хочется, потому что вдруг да Николеньку скоро выпустят из крепости и он пойдёт к своей маменьке? А если мы уедем, то где он будет меня искать? Папенька смеётся и говорит, что язык и до Киева доведёт.
20 марта 1826 года
На днях папеньке опять пришлось ездить в Череповец, чтобы принести присягу Его Императорскому Величеству Михаилу Павловичу. Папенька говорит, что «рыжий Мишка» не способен управлять государством! Он наслышан о безобразиях, которые учиняло Е.И.В., будучи Великим князем. Но присягать надо, потому что лучше плохой царь, чем никакой. В наших местах становится опасно. Говорят, что на дорогах объявились банды разбойников из местных крестьян и дезертиров. И это, как говорит папенька, не какая-то водевильная «La bange joyeuse», а настоящая шайка грабителей и убийц! Папенька говорит, что череповецкий предводитель дворянства г-н Кудрявый во время войны 1812 года изловил несколько разбойничьих шаек, что повадились грабить тех, кто уезжал из Санкт-Петербурга из опасения его захвата Наполеоном. Папенька ещё сказал, что мы очень вовремя уехали, потому что вдвоём с Филимоном они сумели бы отбиться только от трёх-четырёх бандитов. А ежели бы их было больше? Думаю, что ежели бы с нами был Коленька, то никакие бандиты были бы не страшны!
13 апреля 1826 года
Сегодня папенька твёрдо решил уехать в Череповец. Там он уже сговорился о покупке небольшого домика. Сказал, что очень неспокоен за нас с маменькой. Акулина недавно разговаривала с крестьянками. Те наговорили всяких ужастей! Будто бы недалеко от дороги, где-то там верстах в пятидесяти от нас, наткнулись на целый овраге мёртвыми телами! Многих уже и не опознать... Папенька об этом ничего не говорит, чтобы не расстраивать нас, но сейчас вокруг столько ужасного, что всё равно кто-нибудь да расскажет. Через наше имение проезжали на подводах человек двадцать солдат с капитан-исправником, но вернулись очень быстро. Папенька сказал, что реки сейчас разлились и искать разбойников нужно тогда, когда будет посуше. Они, наверное, сидят по каким-нибудь норам в лесу. Ещё папенька сказал, что в Череповце собираются создать отряд ополчения и он как отставной подполковник придётся очень кстати. Возглавит ополчение сам полковник Десятое, герой войны 1812 года!
Мыс маменькой разговаривали об отъезде с Аглаей Ивановной, но та заявила, что никуда из своей Панфилки не уедет! Зато она сказала, что в Череповце у неё есть собственный дом, в котором сейчас никто не живёт. Она хотела бы впустить нас в этот дом, чтобы будущие родственники не тратили попусту деньги. Папенька говорит, что это неудобно, но мы с маменькой знаем, что денег у нас почти не осталось. Оброчные деньги должны были поступить нам ещё в генваре, но их никто не прислал. То зерно, которое нужно было продать, так и осталось в петербургском имении. По слухам, имение сгорело сразу же после нашего отъезда. Имения, мне, конечно же, очень жаль. Даже не самого имения, а своей комнаты, рукоделия. Старенького фортепиано, на котором меня учили играть... Но если подумать о тех телах, которые нашли в овраге, то всё кажется ерундой!