Осколки души
ГЛАВА 1. Последний день
Я сел на край узкой железной кровати, чувствуя, как пружины матраса протестующе скрипнули под моим весом. Комната была маленькой, но это было больше, чем имели многие в Москве 1937 года. Высокое положение в НКВД давало свои привилегии, хоть и скромные по меркам забугорного капиталистического мира.
Босыми ногами я коснулся холодного пола. Октябрьское утро было промозглым, и я поежился, чувствуя, как по коже бегут мурашки. Но холод это хорошо. Холод бодрит, заставляет кровь бежать быстрее. А мне сегодня понадобится вся моя энергия и концентрация.
Я встал и подошел к окну, отодвигая занавеску. Москва просыпалась. На улице уже сновали люди, спеша на работу. Заводские трубы выпускали клубы дыма в серое небо. Город жил, дышал, работал на благо социализма. И я был частью этого великого механизма.
Повернувшись к шкафу, я достал свежевыглаженную форму. Темно-синяя ткань, знаки различия майора госбезопасности все это внушало уважение и страх. Я провел пальцами по петлицам, чувствуя гордость за свое положение. Сколько лет упорного труда, сколько бессонных ночей стоило мне достичь этого звания. И я не собирался останавливаться на достигнутом.
Но прежде, чем надеть форму, нужно было привести себя в порядок. Я подошел к небольшому столику у стены, где лежали мои бритвенные принадлежности. Старая опасная бритва досталась мне от отца единственная вещь, которую я сохранил после него.
Я взял кожаный ремень, закрепленный на стене, и начал методично править бритву. Шшшх, шшшх звук металла о кожу успокаивал, настраивал на рабочий лад. Это был своего рода ритуал, момент медитации перед началом дня.
Намылив лицо, я начал бриться, осторожно проводя острым лезвием по коже. Одно неверное движение и можно порезаться. Но моя рука была тверда. Годы допросов научили меня контролировать каждое движение, каждый жест.
Закончив бритье, я сполоснул лицо холодной водой из фаянсового кувшина. Вода обожгла кожу, окончательно прогоняя остатки сна. Я посмотрел на себя в зеркало из него на меня глядел человек с жестким взглядом и плотно сжатыми губами. Человек, готовый выполнить свой долг перед партией и народом.
"Я сила," - прошептал я своему отражению. "Я власть. Я служу великой цели. Я сама цель."
Эти слова были моей мантрой, моим кредо. Они давали мне силу и уверенность, напоминали о важности моей работы. В мире, где каждый мог оказаться врагом, предателем, шпионом, я был щитом и мечом революции.
Я начал одеваться, тщательно застегивая каждую пуговицу, расправляя каждую складку на форме. Китель сидел идеально, подчеркивая мою подтянутую фигуру. Я намеренно поддерживал себя в хорошей физической форме никогда не знаешь, когда придется применить силу при задержании очередного врага народа.
Надевая сапоги, я на мгновение задержал руку на правом каблуке. Там, в потайном отделении, хранились самые важные документы те, что могли стоить жизни, попади они не в те руки. Шифры, коды, списки информаторов все это было здесь, всегда со мной. Паранойя? Возможно. Но в нашей работе паранойя не болезнь, а необходимое условие выживания.
Полностью одевшись, я еще раз осмотрел себя в зеркале. Безупречно. Но прежде, чем выйти, нужно было выполнить еще один ритуал.
Я начал методично обходить комнату, проверяя каждый угол, каждую щель. Пальцы скользили по плинтусам, простукивали стены, ощупывали мебель. Я искал то, чего здесь быть не должно жучки, прослушивающие устройства, любые следы вторжения в мое личное пространство.
Паранойя? Нет, осторожность. Я слишком хорошо знал, на что способны наши технические специалисты. Если они могли прослушивать квартиры врагов народа, кто мог гарантировать, что они не прослушивают и нас, защитников режима? Доверять нельзя никому, даже своим.
Удовлетворившись результатами проверки, я наконец был готов покинуть квартиру. Но перед этим я подошел к небольшому столику у двери. На нем стояла фотография Сталина наш вождь смотрел строго и проницательно. Я на мгновение замер перед портретом, чувствуя, как его взгляд проникает в самую душу.
"Товарищ Сталин," - прошептал я. "Клянусь, я не подведу вас. Я буду беспощаден к врагам народа, к предателям
и шпионам. Ни один из них не ускользнет от карающей руки НКВД."
С этой молитвой да, это была своего рода молитва я открыл дверь и вышел в коридор коммунальной квартиры. Сразу же в нос ударил запах жареного лука кто-то из соседей готовил завтрак. Я поморщился. Мой завтрак ждал меня в столовой НКВД еще одна маленькая привилегия.
Проходя мимо кухни, я заметил соседку пожилую женщину, чье имя я даже не потрудился запомнить. Она готовила что-то на старой плите, но, увидев меня, замерла, вжав голову в плечи. Страх в ее глазах был почти осязаемым.
Я кивнул ей, сохраняя непроницаемое выражение лица. Страх это хорошо. Страх держит людей в узде, заставляет их быть лояльными и вызывает уважение к нам. А лояльность это все, что требуется от граждан нашей великой страны.
Выйдя из подъезда, я на мгновение остановился, вдыхая прохладный осенний воздух. Небо уже начинало светлеть, обещая ясный день. Хороший день для работы.