Нельзя! одернул я себя, борясь с желанием одеть такую красоту.
Если я собираюсь бежать, то нужно, по крайней мере, одежду найти более-менее нейтральную. Этот же доспех, может и защитил бы от стрелы, или пули на излете, еще бы знать пробивную способность местных пуль, но он по любому демаскировал меня.
Золото! Золото! говорил я, перебирая кафтаны, найденные в сундуке в той же комнате, где и доспех.
Это сколько денег только вот тут, в одной комнате? В России не было средств, чтобы содержать и обучать достойную армию? А сколько будет стоит вот этот кафтан, вышитый золотой нитью, в чем я не сомневался, не вольфрам же это или еще какой металл? Много стоит, полк наемников на месяц оплата, но это не точно, еще бы понять ценность деньгам и одежде!
Государь! послышался голос Басманова, раздающийся со стороны лестницы.
Шустрый! А еще писали, что в этом времени все люди были медлительны, пробурчал я, взял саблю и сундук с золотыми монетами и пошел навстречу Петру.
Он не должен увидеть убитую Марину. Немного опрометчиво я поступил с ней. Нет, решение было вполне продуманным, как бы это не прозвучало самонадеянно. Да, ее крик про то, что я не я, или запутался. В любом случае, она вошла в истерику и не оставила мне выбора.
Уже после содеянного, у меня родился план. Так, я хотел подставить и тех, кто поднял мятеж и решить собственные задачи.
Во-первых, убитая дочь Юрия Мнишка, или Мнишека, не знаю, как правильно склоняется эта фамилия, это больше, чем насильственная смерть шляхтичей, которых сейчас будут вырезать по всей Москве. За это мстить будет и Мнишек со своим патроном кем? Острожским? И родственник Вишневецкий не должен оставаться в стороне.
Ну и я буду показательно сильно горевать по Марине, любви моей. Нет, конечно, не буду, но повод для мщения есть и при этом я не рассорюсь с поляками, буду свободным от брачных уз, через которые меня должны продавливать и приручать. Ну не с такими же волосатыми ногами Марины мне жить, если все-таки предполагать худшее, и я попал в прошлое.
Государь, вот десять рынд немецких! запыхавшись, сказал Басманов [в день убийства Лжедмитрия I его охраняло 50 немецких алебардщиков, остальных именем царя отпустил по домам Василий Шуйский].
И тут мог выйти конфуз. Я-то немецкий плоховато знаю, больше английский, или французский. Где служить довелось и с кем воевать пришлось, те языки и выучил. А немцы в нашем времени интересов в Африке не имели, да и в целом, так себе вояки еще бы понять где наше, а где их время.
По-нашему говорят? спросил я
Понимать, государ! отозвался рослый мужик, чуть ли не на голову выше Басманова, о себе не хочу говорить, ибо я, скорее всего ниже даже Петра.
Мы сейчас уйдем, но об этом знать никто не должен. Заприте ворота, оставьте десяток и тяните время. После уйдете я задумался. Куда бежать станем, Петр?
Так можно и в Чернигов, али Серпухов, в Тулу. Тебя, государь оттуда звали на царство, туда можешь и возвернуться от татей, Басманов посмотрел на меня и некоторым прищуром спросил. Государь, а ты не ошибся с крамолой?
А ты взял под стражу Дмитрия Шуйского? ответил я вопросом на вопрос.
Как ты и велел, государь. Токмо Димитрий Иванович крест целовал, что ни сном, ни духом он о бунте! сказал Басманов с явным сомнением в том, что именно происходит, и правильно ли я поступаю.
Пусть думает, что хочет, главное, чтобы исполнял, если желает еще немного прожить немного.
Веди его ко мне и после седлай коней! Никаких карет! повелел я Басманову и, дождавшись, когда он уйдет, вновь обратился к командиру алебардщиков. Господин Гумберт, ваша задача еще в том, чтобы бунтовщики были уверены, что я в Кремле и с царицей. Они должны ворваться вовнутрь и искать меня. Вот это за работу, прибудете ко мне после, я дам еще столько же.
Я протянул штук двадцать золотых монет, не уверен в количестве. По сияющим блеском глазам наемника, я понял, что этой суммы более чем достаточно. А мне нужно срочно понимание ценности и стоимости каждой вот такой монеты, чтобы не разбазаривать добро по-пустому.
Я есть благодарить и вся сладить, по правде, государ, сказал Гумберт.
Тогда за работу! сказал я и решил вернуться и забрать колье, которое, видимо, принадлежало Марине и которое лежало на это, наверное, называется, трюмо, или комод, а, скорее всего, ни так,
ни эдак.
В том, что я называл трюмо были еще перстни, браслеты, диадема, или корона.
Все забирать нельзя, иначе так и будут звать вором. Но вот это, приговаривал я, укладывая в узел драгоценности, что я быстро сделал из того, что можно было назвать наволочкой.
Государь! выкрикнул Басманов.
Вот же неугомонный, шустрый и быстрый, приговаривал я, быстро направляясь к двери.
Еще не хватало, чтобы тело Марины заметил еще и Шуйский, даже, если участь брата того, кто затеял государственный переворот, уже предрешена.
Вот! как-то скомкано, без особого энтузиазма, Петр Басманов указал на мужика, которого привели двое немцев.
Ну, Димитрий Шуйский, поговорим с тобой? спросил я, указывая рукой на двери в спальню Марины, где я и очнулся.