Пока я размышлял на эту тему, женщина закончила возиться с оборудованием, подложила взятый из папки лист под объектив, приникла к видоискателю и я чуть запоздал зажмуриться, когда фотоколба полыхнула ослепительным магниево-белым светом. В результате на некоторое время я ослеп перед глазами плавали чёрные и красные круги, и я попятился от двери. Елена же времени не теряла: в щели снова полыхнуло, потом ещё и ещё успевай только менять фотоколбы и доставать из папки новые листки.
Я насчитал одиннадцать вспышек и, когда очередная пауза затянулась, вернулся на свой наблюдательный пункт. Елена уже собиралась уходить. Спрятала в саквояж фотохозяйство, собрала и пересчитала использованные фотоколбы, вернула на место папку. Потом осмотрелась не оставила ли следов? и направилась к двери. Я бесшумно метнулся к своему убежищу за пожарным ящиком не хватало ещё попасться напоследок! Но, видимо, её глазам тоже изрядно досталось от дюжины вспышек подряд, и вряд ли она различала что-нибудь даже в свете своего фонарика. Во всяком случае, теперь Елена передвигалась куда медленнее и осторожнее, чуть ли не на ощупь. Я задержал дыхание сердце билось гулко и часто, так, что я даже испугался на миг, что она услышит его пульс. Но нет, шаги удалялись, уже пропали последние отсветы на стенах коридора. Я перевёл дыхание, медленно очень медленно! досчитал до ста, и пошёл к двери гоппиусовского «архива», нашаривая в кармане отмычки. Жизнь становилась всё интереснее и интереснее.
V
Барченко сумрачно глянул на меня поверх очков.
Меня вызвали в лабораторный флигель на следующее утро, сразу после завтрака. На этот раз беседа состоялась не в кабинете Барченко, а в помещении побольше, куда вела дверь в самом торце коридора. В моё время его назвали бы «комнатой для брифингов» из мебели здесь имелся только большой стол посредине, окружённый стульями, да школьная доска на стене с узкой полочкой, на которой сиротливо притулился кусочек мела.
Что вы имеете в виду э-э-э Андрей, кажется?
Алексей, с вашего позволения. А что я имею в виду Вы же, если я правильно понял, полагаете, что Либенфельс погиб из-за того, что не сумел удержать контроль над зо «мертвяками»?
«Мертвяки» так теперь мы называли либенфельсовых зомби. Попытки приучить собеседников к более привычному (для меня, во всяком случае) термину разбились о глухую стену непонимания. Удивительно, но из руководителей проекта о зомби и гаитянском вуду знал только Барченко да и то, самую малость.
Да, эти твари вышли из повиновения и задушили его. согласился Гоппиус. Он сидел на другом конце стола и прихлёбывал мелкими глотками чай из стакана в жёлтом латунном подстаканнике. Вы же сами
пишете в своём отчёте
Он отставил стакан в сторону и пододвинул к себе папку.
Вот: «когда мы увидели доктора Либенфельса, он полулежал на мертвеце, помещённом на экспериментальный стол, причём этот мертвец обеими руками сжимал ему гортань, что, вероятно, и послужило»
-причиной смерти, да. я не дал ему закончить. Благодарю что напомнили, Евгений Евгеньевич, но на память пока не жалуюсь. Я, собственно, о другом. Если вы внимательно изучите мой отчёт, то узнаете, что первые два «мертвяка» встретили нас в зале перед лабораторией.
Гоппиус посмотрел на меня с откровенным неудовольствием.
Я читал внимательно, спасибо. буркнул он. Но это-то здесь при чём? Либенфельса задушили в соседней комнате, и сделал это.
Другой мертвяк, верно. Я сам разжимал его пальцы. И если вы немного подумаете, то придёте к такому же выводу, что и я. А именно: Либенфельс поставил первых двух сторожить соседний зал! И они, заметьте, его распоряжение выполнили, попытавшись не пропустить нас. Это ведь так просто, верно? Нужно только призвать на помощь логику.
Гоппиус покраснел, как рак. Я внутренне возликовал: ага, не очень-то приятно получать отповеди от сопляка, да ещё и подчинённого?
Погодите, Алексей Барченко насупился ещё больше, отчего сделался похожим на очень недовольного жизнью английского бульдога. Но откуда вы знаете, что те двое не участвовали в убийстве Либенфельса?
ну, это совсем просто, Александр Василич. Те двое были вооружены один мечом, другой винтовкой, которую он использовал, как дубину. Если бы они тоже напали на своего создателя, то измочалили бы его тушку в хлам а на трупе Либенфельса других повреждений, кроме следов пальцев на шее, я не нашёл.
Но они могли держать немца, покуда третий его душил
Я помотал головой.
Не похоже. Тогда Либенфельс, скорее всего, лежал бы на полу, а тут картина ясная он склонился к своему «подопытному», а тот внезапно вцепился ему в глотку!
Барченко в задумчивости подёргал себя за нижнюю губу. Гоппиус молчал, недовольно зыркая на меня со своего конца стола. Пожалуй, зря я его так, надо бы сбавить обороты. Помощь Гоппиуса мне ещё понадобится с установкой без него не разобраться, и не стоит вот так, с ходу, делать его своим врагом
Да вы бы и сами во всём разобрались, Евгений Евгенич, если бы видели своими глазами! я адресовал ему самую робкую и заискивающую из своих улыбок. Из отчёта много не поймёшь, я, наверное, недостаточно ясно всё изложил, вот и ввёл вас с Александром Васильичем в заблуждение