Заподозрить, что невинные букеты используются в качестве условного сигнала, не смог бы и Господь Бог. С одной стороны, Иван Иванович и пожилая армянка не были представлены друг другу (Иван Иванович не знал, кто она и откуда; женщина же, скорее всего, вообще не догадывалась о том, как её цветы воспринимает завсегдатай-кактусовед). С другой стороны, отношения между исторической Родиной Ивана Ивановича и Республикой Армения были, мягко говоря, натянутыми: разница в вероисповедании плюс помощь, которую оказали земляки Ивана Ивановича Республике Азербайджан в войне за Нагорный Карабах.
Сегодня Иван Иванович рассчитывал увидеть на прилавке алые розы. Должна была прийти весточка от Чёрного Пса, на три недели она задерживалась, и резидент Иванов уже начинал беспокоиться. С независимым видом Иван Иванович приблизился к прилавку, за которым возвышалась армянка. На неё он даже не смотрел, всё своё внимание отдавая букетам. И обалдел.
Иван Иванович даже не сразу понял, что он видит перед собой. На прилавке не было цветов на прилавке в аккуратных горшочках стояли кактусы.
Иван Иванович не должен был останавливаться, но он остановился. И поднял глаза. Армянка была на месте. Она озорно улыбнулась ему и произнесла с характерным акцентом:
Здравствуй, дорогой. Говорят, ты кактусы уважаешь? Для тебя специально выставила.
Иван Иванович почувствовал резкую боль в груди; ноги у него подкосились.
«Неужели провал? мелькнула паническая мыслишка. Неужели всё? Так глупо».
Да ты, дорогой, промок весь, продолжала лопотать армянка. Заходи к нам, согрейся, чаю попей.
Она была само гостеприимство, но Иван Иванович в великом страхе оглянулся, уже представляя себе, как оперативники из ФСБ рванутся к нему, сметая прилавки и топча букеты, швырнут на пол, согнут, зафиксируют наручниками
Никакие оперативники за спиной не проявились. Обычный рынок, обычная суета, обычный день.
Да что с тобой, дорогой? продолжала проявлять заботу толстуха. Побледнел Заболел, что ли?
Иван Иванович глянул на неё ошалело. Он не понимал, почему до сих пор не арестован. Ещё раз оглянулся украдкой.
Пойдём, пойдём, дорогой, зазывала продавщица. Чай хороший есть. Настоящий армянский.
В стене за её широкой спиной со скрипом приоткрылась дверь, ведущая в подсобные помещения. А толстуха, продолжая громко и настойчиво уговаривать попить чайку, вдруг схватила Ивана Ивановича за рукав. Резидент дёрнулся, но разом высвободиться ему не удалось.
«Уйти не дадут, подумал он тоскливо; сердце защемило ещё сильнее. Уйти всё равно не дадут».
Нехотя, очень нехотя он подчинился, позволив увлечь себя в подсобку. Они прошли по длинному, плохо освещённому коридору с низким потолком и грязным полом. Армянка фактически уже волокла резидента за собой. Наконец перед ними открылась новая дверь (на двери был наклеен плакат полуобнажённая красотка в прозрачном кружевном белье от Gucci), а Иван Иванович приготовился к самому худшему.
То, что он увидел за этой, последней, дверью с рекламным плакатом, одновременно принесло ему и невероятное облегчение, и новый стресс, а всё вместе вызвало вспышку неприкрытой злости.
Что за шутки? спросил он звенящим голосом.
Чёрный Пёс (а одним из двух, присутствующих здесь, был именно он) медленно повернулся. Выглядел начальник разведки как обычно в этих местах: трость, поношенный «ветеранский» пиджак, мешковатые штаны, стоптанные
башмаки с острыми носками.
Шутки? переспросил Чёрный Пёс, словно и не понимал скотина! о чём идёт речь. Я никогда не шучу.
Вы вы!.. Иван Иванович задохнулся, но потом взял себя в руки и почти спокойно сказал: Вы нарушили все правила конспирации. Вы вскрыли мою легенду. Вы понимаете, что это означает для нашей сети?
Высказавшись таким образом, он посмотрел в сторону третьего из присутствующих (армянка тихо вышла, прикрыв за собой дверь) и снова утратил дар речи. За одним столом с Чёрным Псом сидел Мурат.
По происхождению Мурат был чеченцем, но подобно Ивану Ивановичу покинул родину в возрасте семнадцати лет. Поступив в воздушно-десантное училище, Мурат претендовал на звание офицера советской армии, но за неуживчивость характера и общую безалаберность был из училища изгнан. В Чечню он не вернулся, воспользовавшись предложением одного из своих земляков «принять участие в благом деле». Под «благим делом» понимались рэкет, торговля наркотиками, разборки с конкурентами и заказные убийства. Первоначально Мурат не имел никакого авторитета в криминальной среде. Однако со временем и накоплением опыта он становился всё более известен, и его даже пригласил (обставив приглашение с кавказской пышностью) к себе в команду знаменитый Николай Сулейманов (кличка Хоза). В группировке Сулейманова Мурат осуществлял силовое прикрытие аферы с фальшивыми чеченскими авизо.
После скоропостижной кончины Хозы в начале девяносто пятого года, когда его изрешетили из автоматов чуть ли не в центре Москвы, Мурат был вынужден покинуть столицу. Впрочем, земляки его не забывали и, оказавшись в Мурманске, лихой чеченец не остался без дела. Здесь он собрал свою собственную команду весьма пёструю по национальному составу и «держал» привокзальный бизнес.