табурет, упала на пол бутылка, и Иван Иванович обнаружил, что его голова прижата с невероятной силой к столешнице, а в кожу на шее в том месте, где проходит яремная вена упирается острый, как шило, предмет. Иван Иванович скосил глаза и увидел с ужасом, что предмет этот узкий длинный стилет, который гость до поры прятал в своей трости.
Что вам надо? с трудом выговорил Иванов; осознавая критичность своего положения, он тоже перешёл на родное наречие.
Я прошу немногого, сказал нависающий над ним Чёрный Пёс. Всего лишь уважения к старшему.
Я уважаю вас, быстро согласился Иван Иванович. Я готов вас выслушать
Гость не заставил себя долго уговаривать. Он чувствовал, что воля Иванова сломлена, и отметил про себя на будущее, что необходимо применить особый подготовительный курс. Чёрный Пёс отпустил Ивана Ивановича и, пока тот, выпрямившись, потирал шею и приходил в себя, вернул табурет в прежнее положение и уселся на него. Стилет он снова спрятал в трость.
Иван Иванович покряхтел и тоже вернулся на своё место. На гостя он теперь поглядывал с опаской. Что ещё выкинет этот жестокий и своевольный старикан?
Я слушаю вас, сказал Иван Иванович.
Не думал ли ты вернуться на Родину? спросил Чёрный Пёс.
Иван Иванович помедлил, прежде чем ответить.
Я не знаю отозвался он наконец. Я привык к жизни здесь
Будь со мной откровенен, потребовал гость. Я приму любой ответ.
Иван Иванович посмотрел ему в глаза и сразу отвёл взгляд:
Я не хочу возвращаться
Что ж, сказал гость, помолчав. Тебя никто и не призывает возвращаться.
Беседа продолжалась больше часа. По её окончании Иван Иванович и его гость вместе вышли из дома, на такси добрались до автобусной станции и через восемь часов были на Обводном канале. Вещей никаких Иван Иванович с собой не взял, ни с кем в Таллине не попрощался, сбежать не пытался. Чёрный Пёс сделал ему предложение, от которого Иван Иванович не смог отказаться. Он предложил ему на выбор: или работа на разведку, или долгая мучительная смерть. Иван Иванович выбрал первое и поступил в полное распоряжение своего гостя, который так и не удосужился представиться
В лагере Иван Иванович узнал много нового о жизни и своём месте в ней. Его научили прыгать с парашютом и управлять планером, строить потайную землянку и ориентироваться на местности, читать карту и составлять кроки маршрута, уходить от преследователей на любой местности и обманывать поисковых собак, закладывать и обезвреживать взрывные устройства, изготавливать маскировку из подручных материалов и наносить специальную окраску на лицо, вести наблюдение и снимать часовых, брать пленных и вести допрос, метать ножи и метко стрелять из всех видов оружия.
С собратьями по диверсионной школе Иван Иванович практически не общался, держась особняком. Все они были правоверными мусульманами, часто и в определённое время молились, повернувшись лицами к Мекке, и жаждали умереть во имя Аллаха и священного дела джихада. Впрочем, и среди них были разногласия. На вторую неделю пребывания в лагере Иван Иванович не без удивления обнаружил, что здесь кипят нешуточные страсти. Дело в том, что многие будущие диверсанты были непримиримыми фундаменталистами ваххабитами. Ваххабиты ни в грош не ставили «реформаторов» в лице суннитов и шиитов, на почве чего нередко возникали конфликты. Иван Иванович, далёкий от религиозных проблем, лишь диву давался, прикидывая, как эти люди при всех разногласиях собираются сотрудничать друг с другом, сражаться, так сказать, плечом к плечу.
«Хотя общий враг объединяет, подумал как-то Иван Иванович. А имя врага известно».
Наблюдая за процессом подготовки будущих диверсантов и в то же время не разделяя общего настроения, Иванов размышлял о перспективах создающейся на его глазах новой военной машины. Насколько это всё серьёзно? Он вспоминал Россию огромную и нищую страну, но с мощным и высокотехнологичным военным потенциалом. Ему казалось, что все эти игры в террористов-диверсантов гроша ломаного не стоят в сравнении с одной из самых сильных армий в мире. Через год, уже будучи действующим