Получив свою пачку листков, Алексей Стуколин застыл в ступоре. В то время, когда его друзья, Громов с Лукашевичем, высунув языки и обливаясь потом, усердно заполняли клеточки теста, проставляя время, он с четверть часа сидел без дела, тупо уставившись на непонятные циферблаты. Заметив его нерасторопность, к Стуколину подошёл пожилой майор, проводивший тест. «Что-то случилось, молодой человек?» поинтересовался он участливо. Стуколин поднял на майора глаза и посмотрел виновато. «Я не понимаю, сказал он. Я не понимаю, что нужно делать». Майор мог бы забрать листки и указать Алексею на дверь: в том году желающих послужить Родине в рядах ВВС было предостаточно, но вместо этого он только вздохнул, присел рядом, отобрал у Стуколина шариковую ручку и показал, тыча в листок: «Вот здесь есть деления три часа, одиннадцать часов и двенадцать часов. Двенадцать даёт нам направление оси циферблата, одиннадцать и двенадцать вместе сектор часа, эталон. Часовая стрелка находится у деления три. Значит, имеем третий час. Остаётся выяснить, сколько минут до трёх часов осталось. Где находится минутная стрелка?» «Я понял! закричал Стуколин радостно. Часы показывают половину третьего!» «Правильно, подтвердил и одобрил майор. Именно половину третьего». Он аккуратно вписал «2:30» в клеточки теста и вернул ручку Стуколину. Тот с рвением взялся за дело и успел в срок. Впоследствии, уже будучи курсантом Ейского авиационного училища, Алексей познакомился с добросердечным майором поближе. Выяснилось, что зовут его Аркадий Павлович и он имеет степень кандидата технических наук. В училище он преподавал курсантам высшую математику)
Командир экипажа норвежского «Геркулеса», выслушав требования Стриженого, возмущённо мотнул головой, словно заупрямившийся гнедой жеребец, и тут его взгляд упал на Стуколина, точнее на стуколинскую форму.
Вы! закричал он. Вы офицер! Вы должны подчиняться командованию. Вы нарушаете соглашение! Вы пойдёте под трибунал!
Заткнись, дурак, велел Стриженый почти беззлобно.
Нет, почему же, сказал Стуколин, недобро прищурясь и начиная поглаживать правый кулак. Пусть говорит.
Но командир экипажа умолк. Сообразил, видно, что спорить здесь и что-то доказывать бесполезно.
Ну так что? напомнил о себе Стриженый. Будем глазки строить или писать?
Не ясно было, понял командир экипажа норвежского транспорта смысл последней фразы или нет, но он отшатнулся, посмотрел на «пиратов» диковатыми глазами и что-то крикнул в люк на своём языке. Уговорили. Загудели сервоприводы, и рампа грузового отсека со скрежетом стала опускаться. Стоило ей только коснуться земли, как к транспорту, дав задний ход, пристроился первый грузовик. Парни в «косухах» принялись споро разгружать норвежца, передавая коробки по выстроившейся цепочке.
Пойду осмотрюсь, сказал Стуколин.
Стриженый рассеянно кивнул:
Осмотрись.
Старший лейтенант спустился по трапу и обошёл транспорт. Его заинтересовало, что же на самом деле везли на «Геркулесе». Резона обманывать пилотов у господина советника Маканина не было никакого, однако принцип «доверяй, но проверяй» его ещё в этой жизни ни разу не подводил. Он подошёл к рампе грузового люка в самый разгар работ. Картонные коробки, деревянные ящики, металлические контейнеры и матерчатые тюки перемещались один за другим из раззявленной туши транспорта в крытые кузова грузовиков. Часть коробок Стуколин к своему
удивлению узнал. Они были большие, довольно тяжёлые и обклеенные скотчем. На боках каждой из них красовались надписи:
Einmannpackung(Combat Ration, Individual)Typ IIInhaltsverzeichnisund Zubereitungsanweisung inliegendVersorgungsnummer 8970-12-160-0298NATO APPROVED
«Ну и сочетание, подумал Стуколин, разглядывая знакомые надписи. Транспорт из Норвегии, жратва из Германии, пилоты с Кавказа, а пираты русские! Блин, жизнь, как на Невском проспекте».
Разгрузка транспорта заняла час. Стуколин последним в очереди к рампе стоять не захотел, а велел Жене Яровенко подогнать грузовик и, не сильно церемонясь, растолкал парней в «косухах».
Так! объявил он. Эти, эти, эти и вон те ящики грузим ко мне. И пошевеливайтесь!
Парни заворчали, но ослушаться не посмели: авторитет Стриженого среди них был беспредельно высок. Натовскую амуницию: полевые комбинезоны, палатки, вещмешки и прочее барахло Стуколин ворошить не стал, а выбрал четыре десятка больших коробок с провиантом от Бундесвера так, чтобы забить кузов почти до упора, к этому добавил три коробки с мылом и зубной пастой. Потом подумал и взял пару упаковок принадлежностей для полевой кухни.
Женя Яровенко тоже не остался в стороне. Глаза у него при виде такого количества дармового шмотья алчно заблестели. Он читал английские и немецкие надписи на упаковках и что-то там про себя соображал. Губы у него при этом шевелились. Потом он вдруг кинулся к одному из тюков, перетаскиваемых парнями Стриженого, и, вытащив штык-нож, болтавшийся в ножнах на поясе, вспорол грубую ткань.
Ты чё делаешь? возмутился один из парней. Типа крутой, да?
Женя его не слушал. Он что-то тащил из тюка, вцепившись обеими руками.