Спутники были совсем разными. Один низенький, крепкий, будто боровик, почти седой. Умные голубые глаза с любопытством выглядывали из-под густых бровей, а щеки горели румянцем, как у девушки.
Второй был высокий, мощный, русоволосый можно сказать, смесь варяга с неандертальцем, широкие плечи, ладони-лопаты и разом издевательская и стеснительная улыбка.
Сильней комаров сейчас он ругал отечественную киностудию.
Там что, ангары, Адась, эти съемочные павильоны, что коридоры катакомбы натуральные. Чуть не заблудился! И тут мне навстречу плывет пышная такая панна, ну кровь с молоком. Как флейт под полными парусами.
Он закатил глаза к небу.
А за ней в кильватере шлюпкой за буксиром тянется что-то невнятное, горькое такое дитё. «Я Аннушка, красавица говорит, режиссер. Будем с вами работать». А имя той второй я и не услышал.
Завели они меня в кабинет. Там на столе и кофе, и чай, и к чаю. Варенье, малиновое.
И тут началось. «У вас такой сценарий, такой сценарий Я в восхищении!»
Сижу в меду и патоке, обтекаю, варенье ем. А Аннушка разливается:
«Да мы вас мы вас уже в очередь поставили. За Николаем Ивановичем. Он первый, вы второй. Только надо в союз писателей вступить»
Нет, говорю.
А она, Володя? спросил Адась.
Да чуть ложку с вареньем у меня не вырвала!
«Ну, вы же понимаете с едкой иронией передразнил он. Ваши произведения не соответствуют времени». А настанет ли когда то время, когда будут соответствовать?
Ну и вступил бы ты в тот Союз, пожал плечами Адась. Почему нет?
Помнишь ту библиотекаршу, к которой мы на литературный салон ходили?
Ну!
Встретил я её как-то. Она и спрашивает: «А почему вы не в союзе писателей? Автобусами же принимали! Все дурни вступили, все графоманы вступили! Почему вы не в союзе писателей?!»
Толковая женщина, опытная пробормотал Адась сквозь хохот.
Не пачкал я ложью песни и словом предательским рот. И не буду. Пусть идут они все. Слей воды на руки, потому что испачкался в это.
Адась лил воду из бутылки тонкой струйкой, Владимир умывал лицо, руки, шею, фыркал и немного успокоился наконец.
За разговором с маханием руками незаметно они спустились к речушке. Когда-то здесь было много таких: тихих, прозрачных, полных водорослей и рыбы. С берегами, поросшими камышами, кубышками, аиром Здесь клевали угри и форель. Но бессмысленная мелиорация затопила всё большими гнилыми озерами, уничтожила. И только в самых глухих уголках что-то осталось.
Ивы склонялись над водой, шелестели листвой, пахли кислым яблоком.
На берегу лежало старое закорелое бревно. Прежде чем распаковывать снасти и завтракать, мужчины присели отдохнуть на него. Адась провел ладонью по коре, на ладони остался скользкий след.
Будто на змея уселся, поморщился он, тщательно вытирая руку.
А это не суки, а лапки, подхватил товарищ с усмешкой. Он сейчас как начнет ими перебирать да нас в реку и стянет.
Вечно ты со своими шутками, Володечка. Литератор! скандальным высоким голосом воскликнул седой. И богатая фантазия у тебя. Тихо!
Что-то закричало в кустах: то ли птица, то ли заяц. Тонким голосом, будто дитя заплакало. Ветер пробежал по верхушкам ив, а на солнце надвинулась туча.
Что за черт, Адась? Обещали вёдро.
Ведро. Синоптики ошибаются один раз, но каждый день
Тут у розовощекого Адася, видимо, перехватило горло. Будто змей под ним действительно дёрнул лапками и пополз напиться к воде. Или навстречу другому змею, что всплывал со дна. На шее змея висели тина и водоросли. А она, изуродованная, черная, всё поднималась и поднималась, становясь выше наклоненных деревьев. И одно огромное
око в голове поворачивалось и блестело, притягивая взгляды и обращая наблюдателей в камень.
Глава 2
А ўсё жарты твае, буркнуў пан Адась.
Мужыкі! Вы жывыя! кінуўся да іх хлапец абдымацца.
А былі сумневы? прагудзеў пан Уладзімір сакавітым барытонам. А пан Адась проста адскочыў: ён баяўся варятаў.
Родненькія! лемантаваў незнаёмец. Жывыя! Як я вам рады! Як дайсці да чыгункі?
Дзякуй, што не да бібліятэкі. Ты заблукаў ці што?
Ці што! хлапец перастаў дрыгаць рукамі і нагамі, пачырванеў і апусціў павекі з даўгімі веямі.
Вы гэта таксама бачылі?
Бачылі што?
Мужчыны падхапілі заплечнікі, адчуваючы, што рыбалкі не будзе.
Вось сцежка да чыгункі, пачаў Уладзімір.
Толькі сляпы яе не пабачыць, едка заўважыў Адась.
Яго. Нешта, хлапец стусянуў плячыма. Цмока. Схадзіў сабраў фальклор. Рымша Раман, студэнт-філолаг, ён моцна паціснуў працягнутыя далоні, узрадваўся, яшчэ раз упэўніўшыся, што мае справу не з прывідамі. Казалі мясцовыя, у рэчцы цмок жыве.
Гэта бервяно, зыркнуў Адась, але мыском бота пінаць тое перадумаў. Зняў і вытрас пакецік, на якім сядзеў.
Бачу, пасміхнуўся Раман. Не, я аб тым, з доўгай шыяй і адным вокам. Ці пражэктарам. Як пабачыў, аслеп, а пасля нешта пачало рабіцца.
Варят нейкі, шапянуў Адась сябру. Нарваліся, рыбакі лавілі рыбу, а паймалі жорава
Не магу выйсці адсюль. Не, я не пяны і не варят. Пападанец, пэўна. Папаў ды й трапіў. Марыў, як у кніжцы, пабачыць чужыя міры, стаць нобілем.
Стаў? Адась расчырванеўся, ці то ўзрушаны, ці то злы.