За стеной же слышался шаг офицера дежурного тяжёлый, уставший. А нам вдруг стало легко, потому что мы все сделали правильно
Осень
1985 год
Холодный альпийский ветер резал улицы Женевы, трепал флаги на фасадах правительственных зданий, словно проверяя на прочность не только ткань, но и нервы людей внутри. Снега еще не было только хрустящий воздух, густой от предчувствия зимы и чего-то большего перемен, которые уже стучались в двери истории.
В особняке «Мезон де Сар» стояла напряженная тишина та самая, что бывает перед грозой, когда молния еще не ударила, но уже пахнет озоном. Михаил Сергеевич Горбачёв стоял у высокого окна, взгляд его упирался в темную гладь Женевского озера. Пальцы нервно теребили папку с аналитическими записками свежими, пахнущими типографской краской докладами МИДа.
А в другом крыле особняка, где ковры были другие, а мебель строже, Рональд Рейган листал свои записи. Несмотря на возраст в глазах была всё та же мальчишеская искра. Рядом сидел Джордж Шульц госсекретарь с лицом математика и нервами хирурга.
Джордж, Рейган отложил бумаги и посмотрел на Шульца пристально. Этот Горбачёв наши говорят, он не из той породы, что Брежнев или Андропов. Может быть гибче.
Шульц поправил очки жест машинальный, но в нем была вся суть момента.
Мистер Президент, гибкость опасна для нас обоих. Горбачёв молод, амбициозен и пришёл с лозунгами перемен. Но не забывайте его воспитала та же система, что породила Сталина и Брежнева.
Но в этот миг ни один из них не знал за этими стенами начинается игра без права на ошибку. В Женеве 1985 года дышала история и каждый вдох мог стать решающим. Рейган поднялся из глубокого кресла и подошёл к камину. Пламя плясало в его глазах, отбрасывая на лицо багровые отблески. На миг президент показался уставшим стариком но только на миг.
Знаешь, Джордж, тихо бросил он через плечо, я всю жизнь воевал с коммунизмом. В Голливуде, в Сакраменто, теперь здесь. Но если быть честным Всю жизнь я мечтал о мире без ядерных ракет. Если хоть малейший шанс есть, что этот русский думает так же
Шульц не дал ему договорить голос его резал воздух, как сталь.
Господин президент, мы не имеем права на иллюзии. Советский Союз тратит на оборону почти четверть своего бюджета. Их экономика едва держится на плаву, но армия растёт. Наша СОИ их ночной кошмар. Они знают в этой гонке им нас не догнать.
Рейган кивнул, но мысленно был далеко. Перед глазами стояли письма от простых американцев матери писали о страхе за детей, старики о тревоге за завтрашний день. Ядерная угроза вползала в каждый дом, в каждое сердце.
А в это время в главном зале особняка кипела работа. Швейцарцы точные до педантизма проверяли каждую мелочь. Стулья выровнены по линейке, температура под контролем, охрана готова к любой неожиданности.
За окнами клубилась толпа журналистов камеры и микрофоны ловили каждое движение у входа.
И в первый день встречи начался с ритуала рукопожатие у порога особняка. Два лидера Горбачёв и Рейган сжали друг другу руки крепко, чуть дольше протокола. Горбачёв улыбался широко и открыто не скрывая волнения. Рейган отвечал своей фирменной голливудской улыбкой оба знали цену этим жестам.
Но настоящая битва началась за закрытыми дверями. Первыми шли официальные заявления каждая сторона выкладывала свои карты на стол.
Господин президент, начал Горбачёв, и в его голосе звучала сталь молодого реформатора, наши страны вкладывают безумные деньги в оружие, пока миллионы людей голодают и болеют. Разве это не безумие?
Рейган слушал внимательно, не сводя взгляда с собеседника. Горбачёв говорил страстно, почти с вызовом. Но Рейган помнил слова советников советские лидеры умеют играть на публику.
Господин генеральный секретарь, ответил он жёстко, я тоже хочу мира. Но мир должен строиться на свободе и справедливости. Пока ваша страна поддерживает войны в Центральной Америке, держит войска в Афганистане и подавляет свободу в Восточной Европе о доверии говорить трудно.
В комнате повисла тишина плотная, как дым после выстрела. Переводчики спешили уловить не только слова, но и напряжение между строк. Горбачёв невольно сжал кулаки под столом этот жест не ускользнул от взгляда Рейгана.
Два мира встретились лицом к лицу. И каждый знал за этими дверями решается судьба планеты.
Мистер президент, начал Горбачёв, отчётливо выговаривая каждое слово. Мы можем до бесконечности обмениваться упрёками. Но разве не лучше подумать о том, что нас объединяет? Мы оба отцы, деды. И оба хотим оставить после себя мир, где дети не боятся ядерной ночи.
Рейган замолчал. Его взгляд стал тяжёлым, почти изучающим. В этот миг он увидел перед собой не врага, а человека усталого, но не сломленного.
Вы правы, наконец сказал Рейган негромко. Давайте попробуем говорить о будущем, а не о прошлом.
Переговоры же шли до позднего вечера. За закрытыми дверями особняка обсуждали контроль над вооружениями, Афганистан, права человека, торговлю темы, на которых ломались копья и дипломатов, и генералов. Позиции расходились резко, но между двумя лидерами постепенно возникало нечто большее, чем дипломатия искра взаимного уважения.