Нет! Нет!
Он держал окровавленного товарища и не верил только утром Гриша шутил про дембель и рассказывал, как будет в будущем строить дом. А теперь Мир поплыл. Выстрелы стали глухими, будто из-под воды. Кровь на руках, остывающее тело, пустота внутри.
Козлов! Петренко будто кричал издалека. Козлов, живо отходи!
Кирилл же не мог отпустить товарища погладил его по волосам как ребёнка и прошептал.
Прости, брат Прости, что не уберёг
Дима резко подскочил, вцепился Кириллу в плечи сжал так, что стало больно.
Кирилл! Вставай, слышишь? Нас берут в кольцо!
До Кирилла только сейчас дошло стрельба оборвалась. Тишина давила сильнее, чем автоматные очереди. Значит, духи готовятся к броску к последнему. Он медленно опустил Гришино тело на горячие камни. Закрыл ему глаза ладонью коротко, по-мужски. Взял автомат. Руки дрожали, но он заставил себя подняться.
Пошли, хрипло сказал он. Пока не поздно.
Они попятились вдоль скал, тяжело дыша и волоча за собой Толю рация болталась на ремне, кровь уже подсохла на форме. И Гришу пришлось оставить это резануло сильнее пули Бросить своего! Но сил тащить двоих не было ни у кого.
И только к закату они добрались до БТРа. Солнце уже садилось в пыльном мареве. Ехали обратно молча. Дорога трясла и гремела, но никто не жаловался. Каждый сидел в своей скорлупе боли и злости. Кирилл курил одну за другой, но табак не чувствовался вовсе. Перед глазами стояло Гришино лицо, его последние слова, и всё внутри ломалось на острые осколки.
Там, в ущелье, остался не только товарищ там похоронили и ту простую веру, с которой приехали сюда. Осталась наивность, осталась надежда, что «всё будет хорошо». Теперь это было где-то далеко, рядом с телом Гриши
Глава 4
Сенька, ты чего такой кислый? боднул меня плечом Лёха Форсунков, здоровяк с вечным аппетитом и вечной улыбкой.
Отстань, Форсунков, буркнул Рогозин, подтянув ремень с педантичной тщательностью. Семёнов просто понял теперь у нас не игрушки. Специализация на носу, потом диплом не до веселья.
А я вот по Гурову соскучился, расплылся в широкой ухмылке Коля Овечкин, наш курсовой богатырь. Интересно, прапорщик за лето хоть раз улыбнулся? Или всё такой же медведь хмурый?
Ну да, Гуров до сих пор нас всех знатно напрягал и мы почему-то его побаивались больше, чем всего командования. Он заведовал складами и внушал страх даже старшинам. Но сегодня мы его едва узнали лицо небритое, глаза красные, плечи опущены.
Товарищи курсанты! рявкнул он привычно, но голос дрогнул. Склад номер три! Проверка боеприпасов! Марш!
Мы выстроились по уставу Шаг вправо побег, шаг влево провокация. По пути же Лёха шепнул мне на ухо.
Сенька, смотри у Гурова руки ходуном ходят.
Действительно, когда он шарил в кармане, ища ключи, пальцы дрожали так, будто их морозил февраль. А внутри склада пахло железом и маслом. Ящики стояли ровными рядами, но взгляд Рогозина ничего не упускал и он быстро открыл рот.
Товарищ прапорщик, а где учебные снаряды для сто двадцать двух миллиметровых гаубиц? Вчера два ящика было
Гуров тут же побледнел. Метнулся к стеллажам, стал пересчитывать ящики губы шевелятся беззвучно.
Не может быть Не может Я же сам пересчитывал позавчера!
Товарищ прапорщик, я шагнул вперёд, может их на другой склад перенесли?
Нет! взорвался он так, что эхо прокатилось по бетонным стенам. Никто не имеет права перемещать боеприпасы без моего приказа! Это армия, а не детский сад!
И в тот же вечер по части пронеслась тревога пропажа боеприпасов ЧП. Приехала комиссия из округа, все ходили по струнке. Гурова вызвали к подполковнику Дубову. Мы же стояли в коридоре и видели, как Гуров вышел из кабинета белый как простыня. Так что, в казарме вечером гудели разговоры.
Парни, тут что-то нечисто, сказал я, глядя на друзей через тусклый свет лампы. Гуров руку себе отрубит, но патрон не утащит.
Точно, кивнул Овечкин. Помните, как он Петрова чуть не выгнал за одну гильзу? На память хотел взять, а Гуров едва не съел его живьём.
В помещении повисла тишина. А за окнами все также барабанил дождь осень напоминала, что здесь слабых не приветствуют.
Значит, кто-то другой, мрачно подытожил Пашка. Но кто вообще может сунуться на склады?
С этого-то дня мы и начали караулить. Каждый вечер, возвращаясь после строевой и лекций по тактике, незаметно
маячили у окон казармы с видом на складскую зону. Неделя прошла в ожидании, нервы натянуты как струны.
Сенька, глянь! Лёха вцепился мне в локоть, глаза горят. Прохоров! Четверокурсник, курсант-старшина! Ты посмотри, что творит!
В сумерках между складами мелькнула знакомая фигура Игорь Прохоров, сын самого полковника из Генштаба. Всегда при деньгах, всегда с видом начальника штаба. На плече здоровенная спортивная сумка, будто собрался на сборы.
Тихо, не рыпайся, шепнул я. Следим.
Прохоров юркнул к складу номер пять, огляделся по сторонам, ловко провернул ключ в замке и исчез за дверью. А минут через десять вынырнул обратно теперь сумка оттягивала ему плечо.
Вот гад! Коля едва сдержал себя. Пока Гурова трясут, этот ворует как у себя дома!
Спокойно, остановил его Пашка. Рано кричать. Мы должны быть уверены наверняка.