Слово «барышня» вскочило на ум как-то само, из недр усвоенной подсознанием школьной программы. Ну не поворачивался язык как-то иначе ее назвать: телкой или нейтральным девушка. Во-первых, юбка почти что в пол, колыхалась складками, мягко обволакивала, пахла натуральной шерстью, а не какой-то там синтетикой. А под этой юбкой еще не меньше трех льняных, да с изящной поднизью. Ну, то есть, подшитым к подолу кружевом.
И ботиночки. Крепкие, как берцы, но изящные, со шнуровкой. Стопа маленькая, икры тонкие уместились бы в Васькину ладонь, когда он еще был человеком. Василий горестно взвыл. До чего ему жалко себя стало!
Божечки-кошечки!
Барышня подняла Ваську подмышки. Все его тело вместе с задними лапами бултыхалось внизу, свисая ниже ее колен. Туда-сюда дергался нервный хвост. А на морду Василия глядели фиалковые глаза Нет, цвета незабудок, цвета яркого весеннего неба, когда солнце и жаворонок наверху орет от счастья.
Но Василий изронил только охрипшее «мяу».
А взгляд незнакомки юрко бежал по его ушам, усам, передним лапам и вообще всему, до чего мог дотянуться.
Баюн! Самый настоящий баюн! Откуда ты такой приблудился? Неужто тот, которого в наших сводках поминали?
Кот зажмурился и обвис.
Расступитесь, граждане! Расступитесь! закричала барышня звонко. И куда-то Василия понесла. А в нем весу пятнадцать кило, как в большой сетке с картошкой. Ничего себе барышня. Сильная!
По ноздрям прошелся запах металла и натуральной кожи. Кота опустили на мягкое и пристегнули?
Он аккуратно разжмурил правый глаз.
На краю рынка стоял голубой мотоцикл. И Васька в нем сидел. В коляске-торпеде, если точнее. А барышня, подобрав юбки, седлала водительское сиденье.
И только сейчас Василий обратил внимание, что барышня вроде как не совсем барышня, а представительница власти. Потому как жакет ее очень напоминал форменный: синий, строгого покроя, с серебряными пуговками в четыре ряда и болтающейся слева звездой шерифа. Точнее, не совсем звездой, а вроде как с подвешенным на ленту гербом с числом тринадцать.
И фуражка у барышни имелась в тон мундиру, с блестящим козырьком и кокардой, на которой тоже «13» было прорезано или прочеканено.
Василий разглядел, когда девушка повернулась к нему:
Потерпи, миленькай. Скоро приедем.
Баюн аж прослезился от ее доброты. И слизнул слезинку с усов, пока барышня не заметила.
Меня Луша звать. А ты?..
Уаррр, Василий аж извернулся в попытке назвать свое имя. Но ничего не получилось.
Мотоцикл затарахтел. Из выхлопной трубы выбился дымок, пахнущий фиалками нет, вот же прицепились!
И тут бабка в черном, выставив перед собой метлу, кинулась под колеса. Луша резко затормозила.
Мигом сбежались зеваки. А верней сказать, никуда и не разбегались, а встали еще плотнее.
Ой убилася-а!!! запричитала толстая баба в светлом платке, подвязанном под горло. Из корзины, что она держала на локте, высовывался гусь и яростно гоготал.
Василий сжался на сиденье, он понимал, что это все спланированная акция. Он зажмурился и решил продать жизнь подороже.
Полиция!!!
Я полиция, Луша решительно слезла с мотоцикла. На солнце блеснули кокарда и герб с номером на груди. Сейчас разберемся.
Она наклонилась над упавшей бабкой.
Ой убилася! Ой сломала ноженьку! Ой-ей-ей запричитала бабка как можно жалостливее, зыркая на толпу и пуская слезу. Точь-в-точь, как киношный беспризорник или гопник, пойманный на горячем.
Где болит? Луша решительно откинула бабкин подол и взялась за ногу. Василию на миг почудилось, что он видит не голень
в черном спущенном нитяном чулке, а костяной протез. Баюн даже головой помотал, и перед глазами радостно заплясали черные мошки.
Он дернул ухом, выделив среди шумов знакомые шаги. Показалось, в толпе мелькнул чернавец-преследователь с подбитым глазом, но толпа была слишком густой, чтобы кто-то смог сквозь нее пробиться.
А Луша крепкими пальцами ощупала бабкину ногу:
И не сломана. Даже не вывихнута.
А тебе откудова знать. прошипела старуха.
Мы курсы проходим специальные. Вы просто испугались, бабушка, давайте помогу вам подняться.
Нет, вот же наивная душа!
А метла? Метла моя! Сломана метла!
Ну давайте сходим я вам новую куплю.
Ан такой не купишь! Я найду на тя управу, жалобу напишу!
Толпа оживилась:
От бабка! Горазд врать! Цела твоя метла! И ты цела! загомонили со всех сторон. Но старуха и не думала сдаваться. Костлявым пальцами, словно вороньей лапой, вцепилась в Лушино плечо, вставая.
Котика верни Хочешь яхонтов-изумрудов? А суженого-ряженого? А зазнобу с плаката сердечную, а?
Не хочу.
Луша аккуратно, по-одному, расцепила бабкины пальцы:
Так вот в чем дело Вам баюн нужен? Не отдам! Не позволю вам дальше использовать невинного кота в преступных целях.
Синие глаза сошлись в поединке с белесыми.
Ох зря ты, девица, мне поперек дороги встаешь, прошамкала бабка, мохнатую тварь защищаешь. Верни котика, и разойдемся миром.
А я выпишу вам штраф за жестокое обращение с животными! отрезала Луша звонким, готовым сорваться голосом.
И глянула на Василия. Чернавец, уже почти дотянувшийся до него корявыми руками, опять утонул в толпе.
Ты еще пожалеешь!