Хлеб добрый!
Увидев председателя колхоза, он сказал ему:
Вот что, Яков Сергеевич, догляду у тебя мало за бригадой Клевакина.
А что? спросил тот.
Третье поле под зябь плохо вспахано. Дисковать надо. А то весной сорняков не оберешься. Известно ведь, если зябь плохая не жди урожая.
Хорошо передам полеводу, согласился тот.
Прошло недели две. Федору Ивановичу нужно было опять ехать по делу мимо третьего поля. Пласты торчали попрежнему и из-под них выпирала, разрастаясь, трава. На огрехах, среди побуревших сорняков и стерни, висели серебристые нити паутинок и шмыгали бойкие полевки.
Ведь сказано было. Придется на общем собрании поговорить. Федор Иванович в тот же день вернулся домой рано. Вечером должно быть собрание. Поужинав, кузнец направился в клуб. Народ там уже собрался. Федор Иванович сел поближе к стене.
Собрание открыл председатель. Слушали доклад о подготовке к весеннему севу. Федор Иванович, как и все колхозники, ловил каждое слово докладчика, в душе старого кузнеца росла гордость за достигнутые колхозом успехи.
Вместе с этим Федор Иванович знал, что много нужно еще сделать для того, чтобы колхоз жил богаче. То, что выросло поголовье скота и сбор зерна перевалил за довоенный уровень, выросли доходы это хорошо, но вот огрехи еще есть, это плохо!
Есть, товарищи, вопросы?
Есть! Кузнец поднялся.
Почему третье поле до сих пор не продисковано?
Мой недогляд, ответил председатель, густо краснея. Понадеялся на полевода. Думал, сделает.
Хорошо. Но мы еще прений не открывали, заметил сидевший в первом ряду счетовод.
Пусть говорит, сказал председатель, разыскивая глазами Клевакина.
Прения прениями, а человеку дайте сказать, послышалось в зале.
Так вот, кузнец пригладил бороду. Для того чтобы вырастить такой урожай, надо посмотреть, все ли у нас готово?
Правильно! Правильно! зашумело собрание.
И землю готовить заранее, продолжал Федор Иванович. Весна она не ждет. Она год кормит. Понимать надо. Ты, Яков Сергеевич, заставь завтра же Ивана Клевакина диски с боронами пустить на третье поле. Кузнец в упор посмотрел на председателя.
Толстенький, кругленький, широколицый Клевакин, подпрыгнув, словно на пружинах, вдруг заговорил, не попросив слова, с самой задней скамейки:
Вы, Федор Иванович, не очень на нас нападайте, сорняки на полях не мы, трактористы, развели... И, если уж на то пошло,
нет у нас в инструкции такого параграфа, чтоб с осени зябь боронить и культивировать.
Нет в инструкции, гневно, волнуясь, ответил Федор Иванович и, вынув из кармана газету, подошел к бригадиру тракторной бригады, потрясая газетными листами перед его побагровевшим лицом, а совесть у тебя есть?.. Ты почитай, что здесь написано: хорошая зябь залог урожая... А сорная зябь это что по-твоему? Ты пойми: инструкции раз на много лет пишутся, а землю каждый год засевать надо, да так, чтоб хлеба нынче больше получить, чем в прошлом и позапрошлом году... Ты это смекни!
Окончательно сконфуженный Клевакин хотел возражать. Но все смотрели на него с таким обидным удивлением, что он сконфузился и сел на место. Федор Иванович передал газету полеводу и сказал:
Твоя газетка, из бригады... Возьми, пригодится, и обращаясь снова к председателю, повторил:
Заставь, Яков Сергеевич, завтра же Ивана Клевакина диски с боронами пустить на третье поле.
Хорошо. Проверю сам, ответил тот.
Добро, сказал кузнец и сел на место.
Собрание продолжалось. В тот вечер колхозники долго и придирчиво обсуждали вопрос о подготовке к севу. И вот сейчас весной, проезжая мимо третьего поля, кузнец радовался.
Семена добрые, землю обработали хорошо, ремонт закончен, народ дружный. Урожай будет, решил он и подстегнул коня.
М. ЦЫБЕНКО
ВРАГ
Никогда за свои шестьдесят лет не болел старик, крепок был, как кремень, а тут, поди ж ты, разнесло глаз так, что приходится ехать в больницу. Свои лекари и примочки и капли хорошие предлагали. Но бригадир авторитетно, как приговор, объявил:
Нет, Захар Кузьмич, как ни трудно без тебя, а нужно ехать в больницу. Потому, что глаз это тонкая штука.
Хоть и знали за бригадиром слабость преувеличивать, но при взгляде на запухший глаз Звягина все вдруг настойчиво стали просить его поехать в больницу.
Да возвращайся скорее, Захар Кузьмич, просили в бригаде.
Да уж нужен ты нам, ой как нужен, сказал бригадир.
Захара Кузьмича колхозники звали просто наш монтажник.
Кто-то сказал такое слово, и оно быстро прижилось и стало всем понятным. Колхозный монтажник это человек, который всем приходит на помощь. Всюду: в поле, в кузнице, в бригадном стану слышен торопливый, слегка охрипший от долгого курения говорок Захара Кузьмича. Нужно составить сцеп борон для трактора: Захар Кузьмич тут как тут, неправильно отремонтированы плуги зовут Захара Кузьмича, не работает автомат у сеялки опять же быстрее всех наладит Захар Кузьмич. В войну, когда в колхозе работали больше женщины да подростки, специальность Захара Кузьмича была самой ходкой.
Везде в бригадах он желанный гость. Ведь каждый норовит норму побольше выгнать. Иной своих сил не жалеет. В перерыв в самый бы раз отдохнуть, да нужно войца переменить у ярма, или барки переделать у запряжки лошадей. Кузьмич все сделает в точности, как нужно, только скажите. На что уж бригадир тракторной бригады самый большой знаток машин на селе, и тот не обходится без совета и помощи Захара Кузьмича.