Окружены!
Кто-то побежал вправо, и туда же побежали остальные. Ларинен кинулся за ними.
Но и здесь с неистовым треском рвались мины. Люди бросились влево. Они бежали сквозь дым, налетая друг на друга и на деревья.
Позади раздался громкий окрик Куколкина:
Эй, дьяволы, кто лопатку обронил?
Бойцы обернулись. Помахивая солдатской лопаткой, Куколкин снова крикнул:
Ну, чем он, дурак, могилу будет себе рыть, когда ноги протянет?
Насмешка сержанта остановила бойцов. Они огляделись, рассмеялись. Вейкко тоже рассмеялся и присел на траву вместе с другими. Теперь всем казалось смешным, что они бежали сломя голову и толкали друг друга, когда о близости врага говорили лишь снаряды да свистящие мины.
Ларинен нащупал рукой чехол своей лопатки, чтоб убедиться здесь ли она.
Где же наш Матвеев? спросил Куколкин. Тоже, наверное, за зайцами погнался?..
Ларинен встал и пошел вдоль опушки леса, разыскивая Матвеева.
Вдруг кто-то коснулся его плеча. Ларинен обернулся и увидел Матвеева.
По правде сказать, я даже мальчишкой так не бегал, когда сосед заставал меня в своем саду на яблоне, смеясь сказал Матвеев.
Неужели здесь когда-нибудь рос можжевельник и вереск? Повсюду хаос, воронки от снарядов, оголенные почерневшие камни и пни, расщепленные какой-то страшной силой.
По пять раз в день после яростных артиллерийских подготовок противник бросался в атаку. Сгорело все, что только может гореть. Но камень, песчаный вал и вырытые в земле огневые точки устояли. Батальон удержал за собой эти развороченные и печальные теперь высоты.
Сегодня было тихо. На почерневших камнях, покуривая, сидели Куколкин и Ларинен.
Вдруг кто-то из бойцов крикнул:
Торвинен идет!
По оголенному склону спускался Пекка Торвинен, оборванный, грязный, но с винтовкой за плечами. После боя он отстал от своих и заблудился в лесу.
Командир батальона решил довести до сведения штаба дивизии о случившемся, но связи с дивизией не было, а боец так горячо просил дать ему возможность искупить свой проступок, послать его на передовую, что ему разрешили.
«Растерялся парень, подумал командир. Необстрелян, неопытен»
Но товарищи пока косо посматривали на Торвинена не струсил ли?..
На следующий день роты получили приказ построиться на восточном склоне высоты.
Неужели опять будем драпать? с деланной оживленностью проговорил Торвинен, который суетился больше всех, подбегая то к одному, то к другому бойцу.
Никто не ответил, и только сержант Куколкин сердито покосился на него.
Роты бесшумно покидали высоту. По пути к ним присоединились автоматчики, вернувшиеся с разведки.
Ларинен шел рядом с Матвеевым, которому строго приказал ни на шаг от него не отлучаться. Позади, согнувшись под тяжестью пулемета, плелся нескладный Андрей Монастырев. Рядом с ним шагал Торвинен.
Только бы это не было отступлением! громко повторил он и опять не получил ответа.
День был знойный, душный. Хотелось пить, хотелось хотя бы на миг присесть на кочку, освободиться от режущего плечо ружейного ремня, прислониться к дереву. Но командир роты все не давал приказа о привале. Он упорно шел вперед, прислушиваясь к шуму леса и поторапливая отстающих.
Миновали горелый лес. Вступили в густой ельник. Здесь ноги утопали в мягком мху и свежий ветерок приятно обвевал потные, обожженные солнцем лица.
Бойцы шли молча, старательно обходя поваленные деревья, сухие ветки и кучи хвороста.
Внезапно впереди раздалось троекратное щебетанье птицы. То был условный сигнал головного дозора. Взводы с ходу развернулись в боевые порядки и замедлили движение.
Пекка Торвинен необычайно оживился. Проворно перепрыгивая через валежник и кочки, он с беспокойством поглядывал по сторонам.
Их рота залегла у дороги. Торвинен расположился было за корягой, но, заметив, что она находится слишком далеко от
дороги, подался вперед, поближе к обочине. Он прилег за поваленную сосну, и теперь его почти невозможно было разглядеть среди густых веток. Но и это место не удовлетворило Торвинена. Он приподнялся и стал глазами искать более выгодную позицию.
Не возись! негромко крикнул ему Куколкин. Выбрал место и лежи!
С той стороны, откуда ожидали врага, не доносилось ни одного выстрела. Бойцы, лежа за своими укрытиями, стали понемногу осваиваться. То там, то здесь раздавались смешки, шутки.
Тревога была напрасной на этот раз роты не встретились с противником.
Торвинен с недовольным видом вышел из своей засады.
И вот снова светлый вечер, спокойный и свежий. Чуть пахнет гарью. Вейкко Ларинен безмолвно лежит возле пулемета рядом с Матвеевым. Молодой геолог тоже молчит, не решаясь прервать раздумья Вейкко.
В это время года, неожиданно начал Ларинен, я обычно бывал в отпуску
Матвеев улыбнулся:
Я тоже вот вспомнил Крым Ялту
Да, не ценили мы всего, что имели, вздохнул Ларинен.
Матвеев поднялся и сел:
Нет, нельзя сказать, что я не ценил того, что было. Просто хотелось сразу семимильными шагами пойти по жизни. Какая-то постоянная жадность томила Хотелось всего добиться, все осуществить!
Улыбаясь, Ларинен сказал:
Не всякому дается это
Вот и мне многое не удавалось, вздохнул Матвеев. Мне ведь уже двадцать четыре, и, казалось бы, пора что-то сделать