В этом лагере я встретил знакомых по Волховскому фронту.
Были здесь у меня и две совсем неожиданные встречи
На второй день по прибытии в лагерь выстроили нас на площади.
Будет выступать комендант русского офицерского лагеря! объявил полицай.
Вперед вышел высокий поджарый человек в черной кожаной куртке, смуглый, небритый. Лицо его показалось мне знакомым.
Пленные! громко начал он. От вас требуется только одно повиновение.
Тех, кто не станет повиноваться, продолжал комендант, будем немедленно расстреливать.
Как только услышал этот голос, я узнал коменданта. Это был мой земляк, некий Василий. Я немного знал его до войны. Он был сыном попа, в армию ушел в звании старшего лейтенанта.
И вот
Всех, кто будет нарушать внутренний распорядок, ждет расстрел. За распространение всяческих слухов расстрел
Слушал я его и думал: как же это возможно ведь по одной земле ходили, один хлеб ели, одни песни пели.
Кончил он свою речь, прозвучала команда: «По баракам!»
И я подошел к нему.
Узнаете меня, господин комендант?
Он вгляделся, что-то дрогнуло в его лице.
Узнаю
Ты хорошо устроился, Вася.
Теперь он нагло смотрел на меня.
Да лучше тебя.
А ты вроде бы и поправился на немецких харчах.
Глаза его зло заблестели.
Ты, землячок, кажется, к стенке захотел. Так это я мигом организую.
Ваша воля, господин комендант. Только смерть мне сейчас, что сестра родная.
Лицо его стало на миг растерянным.
Ладно. Иди. Пришлю тебе буханку хлеба.
Он, круто повернувшись, ушел. Вечером полицай, действительно, принес мне буханку хлеба. Но с комендантом я больше не встречался он избегал меня.
И вторая встреча. Знал я одного тракториста по имени Андрей. Вроде был он неплохим парнем. И работал хорошо на совещаниях хвалили, даже в Москву посылали. Случалось, и к нему приезжали механизаторы из других колхозов перенимать опыт работы. Не знаю, как насчет опыта, не проверял, а вот с совестью у него явно нечисто.
И вот однажды я увидел, как на воле, за шестью рядами колючей проволоки, марширует в немецкой форме Андрей с автоматом, с каким-то фашистским крестом на груди. Набрался я смелости, подошел к проволоке, окликнул его:
Андрей!
Обернулся. Узнал. Заулыбался.
Привет, земляк! кричит.
Привет.
Тут он все в миг выложил: сдался в первом же бою. («Против танка с винтовкой не попрешь»), завербовался к немцам. Уже и повоевал на их стороне. Сейчас из-под Орши сюда на переформирование.
Ну и двинули нас там русские! Так и сказал: «русские».
Не выдержал я:
А ты что, не русский?
Он улыбается себе:
Я человек, понял? Жить охота, понял? Война кончится, хозяйство свое заведу, сам себе голова и никакого колхоза, никакой тебе эмтэсе. Понял? А ты А ты и вдруг он задохнулся от злости, от ненависти. А ты, коммунист несчастный, сгниешь тут у нас, за проволокой!
Он плюнул в мою сторону и ушел. Больше я его не видел. Если он жив, если уцелел и живет на моей земле, как бы я хотел его встретить. Я вцепился бы в его
горло и не выпустил, пока не остановилось бы его подлое звериное сердце
Нас переселили в другую комнату. Вначале показалось просторнее, больше воздуха. Но здесь была другая напасть клопы. Ими кишела вся комната ее стены шевелились. Клопы нас буквально заедали даже днем, а ночью они залезали в нос, в уши. Через сутки мы все опухли от укусов, были в волдырях, в крови.
Оказывается, через эту комнату пропускались все узники лагеря это входило в «режим». А через глазок в двери смотрели на нас немцы и хохотали
Мы взбунтовались: стали стучать, ломать нары и угодили в карцер. Проходит день за днем. На дворе июль, тепло и сухо, а у нас по стенам течет вода. Двое умерли. Перед тем, как навеки закрыть глаза, один из них прошептал:
Братцы Я журналист. Думал: уцелею обо всем этом расскажу людям. Как нас мучили фашисты, как истязали Как губили тысячами Я вам завещаю свою цель. Если кто-нибудь из вас останется в живых напишите обо всем. Люди должны знать Чтобы не повторилось Никогда
И над его трупом мы поклялись, что выполним его завещание. Если, конечно, кто-нибудь из нас выживет
Сейчас я выполняю его завещание.
Мертвых унесли санитары, а нас перевели из карцера в общую казарму.
Теперь мы были в общей массе военнопленных. У нас родилась идея создания подпольной партийной организации. Не было ни карандашей, ни бумаги, списков не составляли. Образовалось ядро: Турищев, Мищенко, Михайлов, Чумаков и я. Состоялось первое совещание нашей группы.
Цель у нас такая, говорил Турищев. Нужно разъяснить пленным, что немцы не такие сильные, за каких себя выдают, что наша армия перешла в наступление, что бои идут уже за Оршу. Надо, товарищи, готовить группы для побега.
Необходимо связаться с полковниками, предложил Михайлов.
Полковники содержались от всех изолированно, на нижнем этаже. Связь с ними была поручена мне. Я встретился тайком с полковником Жильцовым. Выслушав меня, он сказал:
Планы у вас добрые. Но ничего не выйдет.
Почему? удивился я.
На днях лагерь расформировывают. Нас развезут в разные концы.
Полковник Жильцов оказался прав. Через два дня нас выстроили перед бараками. Вдоль рядов прошел комендант лагеря в своей неизменной кожаной куртке, поднялся на деревянный постамент.