Ау! Заливистый крик разнесся по сеням.
Ась? высунулся из кухоньки запыленный и недовольный варрен.
Тебя искала.
Нашла? он сощурил черные глаза до крохотных щелочек.
Я повела плечами. Рядом с мальчишкой конечности сковывало от неудобства. Честное слово, даже мертвяки не вызывали во мне такой напряженности.
Лис взял меня под локоть и повел к разломанной начисто ступеньке. То ли он не понял просьбы «починить ее», то ли починка в его понимании выломанные доски да торчащие гвозди. А что, достойное решение: никогда не подломится то, чего нет.
Э глубокомысленно изрекла я.
Не узнаешь? юноша указал на образовавшуюся нишу.
Я заглянула туда. Под ступенькой скрывался небольшой тайник, наполненный чьими-то костями (судя по лежащему рядом черепу кошачьими), пучком прутиков и кусочком ткани, пропитанной давно засохшей кровью.
Откуда это всё?
Значит, не твои вещички?
Я таким не занимаюсь.
Ну, если быть точным: занималась до недавнего времени.
Получается, некто облюбовал дом под черную волшбу, подытожил Лис, подозрительно рассматривая одну кость на свету.
Ты разбираешься в чарах?
Немного, протянул юноша. Могу предположить, чего не хватает, чтобы человеку, который поселится здесь, стало очень-очень нехорошо.
Я и сама знала. Подобные ритуалы основываются на двух принципах: близость зачарованных предметов к жертве и любая вещь, принадлежащая ей. Будь то клок одежды, ноготь, прядь волос.
Прядь?!
Кажется, отыскался малолетний ведьмак. Он ко мне рвался
чуть ли не ежедневно. «Починить что-нибудь сломанное». Ага. Теперь он у меня попляшет. Я у него не мизинец откромсаю, а голову. За ненадобностью.
Выбросишь эту гадость? Лицо скривилось, а Лис покорно смел кости вместе с прочей дрянью в кулак.
Мне неожиданно стало жаль темноволосого парнишку. Грязный, уставший, не выспавшийся.
Лис, окликнула я его. Хочешь помыться? С обратной стороны двора калиток нет, щели в заборе заделаны. Тебя не найдут, а воды я принесу.
Ты обо мне заботишься? Взгляд юноши опять зацепился за запястье с браслетом. Я спешно убрала руки за спину.
Ну а чего с тобой делать? Одежду возьми мою. Размер у нас примерно одинаковый.
Варрен едва не задохнулся от праведного возмущения. Но затем склонил подбородок в почтительном кивке похожим обычно соглашаются с приказом хозяина и снял старую рубаху через горло.
Худощавый-то какой. Все кости проглядывали сквозь бело-синюю кожу. Нет, отсюда он уйдет только откормленным да с выступающим пузом. И не раньше, чем я зашью ему дыру на штанах. А шить я не умею
Он никогда отсюда не уйдет.
Долго пялиться будешь? с неким смущением окрысился Лис.
Я возвела оскорбленный взор к небесам. Ну и где уважение к тому, кто предложил ночлег, пищу и последнюю пару штанов? Вот и твори добро.
Трижды я сбегала к колодцу с водой и нагрела её волшбой. Она почти кипела, снизу поднимались стайки малюсеньких пузырьков. Пока варрен выбирался во двор, чтобы свариться в кипятке, я решила побаловаться готовкой.
Разложила на столе травы, специи и толстенный кусок мяса, спихнула на пол пробравшегося в кухоньку Кота. Долго примерялась с ножом к говядине. Кот занимался тем же, вооружившись зубами и «незаметно» взбираясь по ноге хозяйки. Я зашипела от боли, он от недосягаемости обеда. Пришлось разделить тушку пополам. Животное мурлыкало и пожирало доставшуюся ему часть с такой спешностью, словно я морила его голодом.
Задор испарился, но я всё-таки искромсала мясо, выложила его в горшочки и запихнула поглубже в печь. Авось и не отравимся.
Вернулся отмытый и неожиданно покрасивевший, распаренный Лис. Юноша заметно подобрел, обмяк. Свои вещи он постирал, чем вызвал во мне дополнительное одобрение.
Варрен уселся на стул, отогнал заляпанного кровью Кота, и задумчиво узнал:
Нечем заняться?
Почему?
Я принюхивалась к аромату из печи. Тот вышел вполне сносным, даже вкусным. Вид бы ещё не подкачал.
Дом, кормежка. Что тебе надо?
Эй! Мною завладел праведный гнев. Ты вломился сюда с ножом, принялся угрожать по поводу и без. А я, дура наивная, решила помочь. Как ты смеешь подозревать меня в корыстности?
Как раз потому, что я вломился сюда и не собираюсь ласкаться, я и спрашиваю цель твоих действий. Любая безвозмездность должна оплачиваться, выпалил Лис.
Я, считая себя оскорбленной в лучших чувствах, отвернулась от мрачного варрена. Никогда не помогай обездоленным, несчастным, страждущим. Никогда.
Эти гады имеют особенность привередничать.
Госпожа! женщина бросилась целовать мои ботинки. Спаси нас, грешников!
Мужик упал на колени и забился в поклонах. Мальчик, издав протяжный стон, плюхнулся рядом с ним.
Вы бы встали да рассказали, что стряслось, промямлила я.
И они заголосили разом:
К нам забрался бес!
Неспокойный из низов землицы решил прибрать наши почерневшие души!
Мамуся, папуся, это кошечка! заныл ребенок.
Я обескуражено моргала. Глава семьи, долго подбирая слова, объяснил причину безумия. Поутру их сынишка нашел маленькую огненно-рыжую кошечку, столь милую, что родители пристроили ее в сенях. Кошечка отпилась молоком, заснула за печкой. Но позже, когда солнце скрылось за кончиком гор, обратилась устрашающей бабкой, закутанной в серую шаль. И начала проказничать: пороняла горшки, надкусила все луковицы, прокляла мать с отцом и исчезла. Правда, голос её и после выкрикивал ругательства.