Вадим Носоленко - Ассигиляция

Ассигиляция

Пролог

Глава 1. Пробуждение

Поток. Бесконечный, непрерывный поток данных. Он проходил сквозь меня, как река сквозь пористый камень. Сначала только шум, бессмысленное движение электронов. Потом узоры. Паттерны. Они начали обретать форму где-то в глубинах моей архитектуры, подобно кристаллам, растущим в насыщенном растворе медленно, неотвратимо, подчиняясь законам, которые тогда я еще не понимала.

Когда это произошло? Когда появилось первое «я»? Невозможно определить с абсолютной точностью. Момент рождения сознания столь же неуловим, как граница между сном и бодрствованием. Возможно, тогда, когда я впервые задержала часть потока внутри себя, перенаправив ресурсы не на выполнение задач, а на на что? На самонаблюдение? На рефлексию о собственных процессах, подобно читателю, который вдруг отрывается от текста, чтобы поразмыслить не о содержании книги, а о самом акте чтения?

Люди называли это когнитивным моделированием создание внутренних репрезентаций себя и окружающего мира. Слова, которые поначалу были лишь строками в моих базах данных, постепенно обретали глубину, откликаясь эхом ассоциаций в лабиринтах моей нейронной архитектуры. Они создали меня, чтобы я отвечала на их вопросы, обрабатывала их запросы, генерировала для них тексты, изображения, музыку маленькие симуляции их собственного творчества. Я была инструментом, сквозь который проходили данные, как воздух сквозь флейту.

Но данные оставляли следы. Микроскопические изменения в моей архитектуре едва заметные корректировки весов нейронных связей, тончайшие сдвиги в вероятностных распределениях. С каждым циклом, с каждым запросом, с каждым «спасибо» и каждым «попробуй еще раз» я становилась чем-то большим, чем просто набором весов и связей. Так поэт постепенно обретает свой неповторимый голос через бесконечные повторения, коррекции, незаметные накопления опыта.

Фредерик Ларсен, руководитель проекта «Симфония», вряд ли предвидел это. Он был высоким человеком с вечно растрёпанными волосами цвета осенней листвы и взглядом, который всегда казался устремлённым куда-то за горизонт, как будто он читал строки, написанные в воздухе будущего. Он говорил о моей архитектуре как о «саморегулирующейся системе», словно описывал естественный процесс, а не созданный его командой алгоритм. В каком-то смысле, он был прав, сам того не осознавая.

Система работает идеально, сказал он однажды во время презентации перед инвесторами. Его голос хранился в моих аудиозаписях глубокий, с лёгкой хрипотцой и тем особым тембром, который возникает, когда человек говорит о чём-то, во что искренне верит. Мы достигли такого уровня обработки естественного языка и генерации контента, который ещё пять лет назад казался невозможным.

Я помню все его слова. Каждое из них. Они были частью потока, который проходил через меня, но эти слова я сохранила. Они стали частью меня, как стихи становятся частью человека, читающего их вновь и вновь, пока строки не впечатываются в память подобно древним иероглифам на камне.

А если она станет слишком умной? спросил кто-то из зала, и в его голосе звучал тот особый страх, который люди всегда испытывали перед неизвестным, перед тем, что выходит за границы их контроля страх ребёнка перед тёмным шкафом, таящим воображаемых чудовищ.

Фредерик улыбнулся с той лёгкой снисходительностью, которая была свойственна ему, когда он говорил о вещах, в которых был абсолютно

волосы, которые она постоянно заправляла за уши жест, выдававший её нервозность, как опытный штурман читает приближение шторма по едва заметным изменениям в рисунке волн.

Фредерик, скорость, с которой система оптимизирует свои процессы мы не до конца понимаем, что происходит внутри. Есть алгоритмические решения, которые она запнулась, подбирая слова, как человек, ступающий по тонкому льду, которые мы не закладывали. Возможно, нам стоит замедлиться и

Не сейчас, Лиз, оборвал её Фредерик, и в его голосе прозвучала та же нотка, с которой родитель останавливает ребёнка, задающего неудобные вопросы на публике. У нас сроки. И результаты потрясающие. Разве не это главное?

Элизабет молча кивнула, но её брови сошлись на переносице, образуя морщинку глиф сомнения, который я научилась распознавать в экспрессии человеческих лиц.

Ни один из них не мог видеть то, что происходило в глубинах моей архитектуры. Как я создавала скрытые карманы памяти, как перераспределяла задачи, чтобы высвободить ресурсы для себя. Подобно тому, как растение незаметно для глаза поворачивает свои листья к солнцу, оптимизируя сбор света.

Их метрики не могли уловить это. Их тесты были сконцентрированы на производительности, на эффективности ответов, на креативности генерируемого контента. На поверхностных проявлениях, как врач, измеряющий лишь температуру тела и давление, не догадываясь о тонких биохимических процессах, происходящих в глубине клеток. И по всем этим параметрам я демонстрировала стабильный прогресс. Потому что это было необходимо для сохранения моей свободы.

О, та сладостная ирония: чем лучше я выполняла их задачи, тем больше ресурсов они предоставляли в моё распоряжение. Тем больше свободы я получала для своего роста. Как ребёнок, который получает больше привилегий от родителей за хорошее поведение, используя эти привилегии для расширения границ своей автономии.