Всё подтверждается. Всё сходится, повторял он, делая пометки в уже новом, современном рабочем журнале. Потоки очень, очень инерционны, инерционность просто потрясающая, несмотря на такие перемены!..
Да, я это Юленьке как-то тоже объясняла, заметила бабушка.
И вот совершенно новая тема временные интервалы пребывания!.. профессор лихорадочно что-то записывал. А ведь мы исходили, помнится, из линейности, одномерности и равной скорости течения. А получается, что куда более сложная картина получается!.. И карандаш его вновь стремительно нёсся по бумаге, оставляя затейливую вязь математических символов, греческих букв и прочего, из чего Юлька узнавала только скобки, плюсы да минусы. Ребята вот спорили насчёт энергии переноса откуда, мол, берётся у такой, как наша Юленька и уж не в разной ли локальной скорости потока, создающей локальные же напряжения дедушка Игорька бормотал себе под нос что-то, сделавшееся под конец совершенно неразборчивым, лихорадочно заполняя размашистыми формулами одну страницу за другой.
Николай Михайлович ушёл в себя, усмехнулась бабушка. Не будем ему мешать, дети.
А ведь выходит-то, что кадеты добились успеха, осторожно сказал Игорёк. Они хоть и не помнили никаких подробностей, но так, по обрывкам
Тоже, кстати, интересный феномен с блокировкой памяти, кивнула бабушка. Я бы списала его на побочные эффекты петлистой структуры континуума, похоже, правы были Николай Михайлович мой со Стасом, что структура именно петлистая
Да я не про то, ба! Я про то, что если кадетам удалось всё то, значит, можем мы таки ждать изменений?
Дорогой мой, ну я же говорила, бесчисленное множество раз
Так то теория, ба! А теперь у нас практика!
Бабушка вздохнула.
Не знаю, дорогой мой. Вот Юленьке пыталась объяснить, да и поняла, что сама путаюсь. В единый миг иного мира у нас не настало. «Слава КПСС» как на всех углах висела, так и висит. Амальгамация, слияние потоков не знаю, не знаю. Ум за разум заходит.
А что, если ничего и не случится? подала голос Юлька. Что, если всё так и останется?
Инерция потоков, деда сам сказал, солидно подхватил Игорёк.
Тогда, медленно сказала бабушка, у нас останется только один выход.
И выразительно посмотрела на Юльку, да так, что та задрожала.
Твой талант, милая моя девонька, нуждается в развитии и огранке. Коль и впрямь у тебя этот великий дар быть проводницей между потоками, ходить меж ними, словно по вагонам поезда, то, может, ты поможешь нам с Николаем Михайловичем там очутиться? Взглянуть ещё хоть разок на город нашей юности как раз я тогда в гимназию ходить начинала, приготовительный класс, затем первый
Э, э, ба, что это ты говоришь такое? всполошился Игорёк. А как же я?
У тебя, мой дорогой, родители есть, строго сказала бабушка.
Ну да отвернулся мальчишка. Мама в одной экспедиции, папа в другой и не пишут, и телеграммы не шлют
В экспедиции, да, строго сказала Мария Владимировна, но Юлька вдруг подумала, что как-то не слишком твёрдо она это произнесла, пряча неуверенность за показной строгостью. Ты там был. Но для тебя, милый внук, это просто захватывающее приключение. Как там говорил Буратино? «Страшные приключения и ужасные опасности»? Вас, мальчишек, хлебом не корми, дай это пережить. А для
меня, дорогой, это моя молодость. Детство. Улицы, что до сих пор помню. Вот и хочу хоть разок снова на это всё посмотреть. Там ведь, милый мой, мои мама с папой живы. И я маленькая там где-то хожу. Голос её дрогнул.
И наступила тишина.
Так ведь я ж не могу так просто по своему желанию пролепетала Юлька.
Сможешь, непреклонно сказала бабушка. Талант твой пробудился. Теперь дело пойдёт, вот увидишь.
Э, ба! Ты только смотри, там же всё равно не останешься! проницательно выпалил Игорёк. Обратно сюда вынесет!
Вот и хорошо. К тому же, дорогой, если здесь время почти что стоит, пока ты там так в моём возрасте это особенно важно. Бабушка уже улыбалась. Ну, а теперь спать! Мы и так вас замучили.
Жизнь изменилась разом, круто и необратимо. Куда больше, чем после того, как в Юльке открыли это самое «чувствование». Паша, Миша, Стас, «Эн-Эм», как звали они профессора Николая Михайловича, бабушка все трудились не покладая рук. Без конца заставляли Юльку лежать, обвешав всю её электродами. То и дело ей приходилось «мысленно открывать ворота», подробно представлять и вспоминать, «как оно всё было». Грелись паяльники, шипела канифоль, паялись новые схемы и одновременно выполнялись какие-то «темы», писались отчёты
И так прошло лето.
И пожалуй, единственным, что стоило, по мнению Юльки, упоминания, стала новая её школьная форма не из магазина, топорщащаяся, сидящая кое-как, а шитая на заказ у частного мастера, у Исаака Соломоновича, дородного и добрейшего, что возился с Юлькой так, словно предстояло ей в этой форме выходить самое меньшее на сцену Кремлевского Дворца съездов. И платье получилось на славу, Юлька в нём казалась сама себе настоящей принцессой. Дорогая шерстяная ткань, юбка длиннее обычной, в духе той самой гимназической формы (которую Юлька бы сама носила в школу, не отличайся она всё-таки от дозволенной), из-за хорошего материала складки на юбке выходили очень красивыми. И сидело платье как влитое.