Можешь, почему бы и не познакомиться, отвечала Мариам Ашотовна.
Ну вот, опять прозвучало как намёк. А в целом, ситуация даже забавляла.
Пошли, я проведу тебя к директору, сказала женщина.
ПойдемТЕ, сказал я, акцентируя внимание на вежливом обращении.
Внутри здания было убого. Мозаика, где была изображена ракета, удаляющаяся в космос, и лица молодых парней с девчонками, провожающих взглядами космонавтов, выглядела свежо и даже интересно. А вот стены, покрашенные ярко-зеленой масляной краской, частью облезлые, с осыпавшейся штукатуркой, этой самой свежести не добавляли. И здесь тоже валялись какие-то бумажки, опашие листочки и даже просто комки пыли.
У входа, за столом, читая книгу, сидела то ли уборщица, то ли вахтер. Она даже не подняла глаз, когда мы вошли. Спящий бультерьер, решивший окультуриться книжкой.
Дарья Владимировна, Бондарь курит у вас прямо под входом, сказала Мариам Ашотовна, обращаясь к вахтерше.
Ну что ж поделать-то,
что непутевый такой! сказала старушка, смачно плюнула на палец и демонстративно перелистнула страницу книги.
При этом она так и не подняла глаз.
Я мысленно улыбнулся. То, что в некоторых учреждениях как советской эпохи, так и позже порой уборщицы ведут себя, словно директора, я знал. Сталкивался с таким явлением. У меня на службе была тетя Маня, так она полковников гоняла тряпками, чтобы снег стряхивали с ботинок на входе. А еще она все обо всех знала. Можно было бы не у дежурного спрашивать, где тот или иной сотрудник, а у бабы Мани. И все ее уважали, ценили. Видимо, Дарья Владимировна из таких.
Нужно будет позже обязательно с ней завести беседу. Уверен, что узнаю много чего интересного.
Дарья Владимировна, я к вам обращаюсь, бросив на меня взгляд, продолжала настаивать на своём Марьям Ашотовна.
Марина, у тебя что, других дел нет? Отстань ты уже от хлопца, Ванька Бондаренко хороший парень. Неужо сама не знаешь, каково ему жить с мамкой такой? отчитывала Марьям Ашотовну вахтёрша, всё-таки оторвавшись от чтения книги.
Моя сопровождающая грозно посмотрела на старушку, но та казалась непробиваемой. Попыхтев, словно паровоз, женщина в красном пошла вперед, увлекая меня за собой.
Марьям Ашотовна, а вы какую должность занимаете? спросил я.
Завуча, отвечала мне оскорблённая женщина.
Явно характерная дочь Кавказа была недовольна замечанием вахтёрши. С неё слетело игривое настроение, и далее мы молча шли к кабинету директора. Я осматривался, но много тут не увидишь широкий коридор, лестница наверх, и вот здесь поворот в сторону административных кабинетов. Лучше особенно и не принюхиваться со стороны столовой то ли пахло, то ли воняло кислыми щами.
А вот приёмная встретила нас ванильным ароматом свежей выпечки. Две женщины увлечённо беседовали, распивая чаи и закусывая пирожками.
конечно, я попросила мне тоже отложить, засмеялась одна.
Мы с завучем удостоились только мимолётного взгляда, две сотрудницы учебного заведения продолжили милую беседу, как будто именно в этом и заключались их профессиональные обязанности.
У себя? спросила Марьям Ашотовна.
Ей даже не ответили. Полноватая женщина с пышной причёской и яркими красными бусами с набитым ртом лишь махнула рукой в сторону кабинета директора.
Завуч трижды постучала, но, не дожидаясь ответа, сама по-хозяйски распахнула массивную коричневую дверь, первой переступая через порог.
Семён Михайлович, я вот вам работника привела, сказала завуч и спешно покинула кабинет, оставляя меня один на один с седовласым мужчиной.
Директор был пожилым, если не сказать, что старым. Самым ярким, что бросалось в глаза, были его «будённовские» усы. И планки наград, к которым даже хотелось присмотреться. Явный фронтовик, причём воевавший уже не мальчиком, но мужем. Может быть, даже офицер. Рядом с обшарпанным столом, накрытым прозрачным стеклом, стояла побитая трость, которая нужна была ему явно не для форсу.
Кто таков? нехотя, с раздражением в голосе, как будто я прервал его телефонный разговор с товарищем Брежневым, спрашивал директор.
Чубайсов Анатолий Аркадьевич, выпускник инженерно-экономического института. Вот, буду по распределению работать у вас, сказал я, стараясь быть максимально приветливым.
Двоечник, что ли? спросил Семён Михайлович.
Нет, красный диплом, спокойно отвечал я.
Вот тут впервые и проявился интерес директора к моей персоне. Он снял очки, протёр их полотенцем, лежащим рядом на тумбочке, и только потом, вновь вооружив зрение оптикой, пристально посмотрел на меня.
И на кой ляд ты мне здесь сдался? спросил директор.
По распределению обкома партии и управления направлен на усиление профессионально-технического образования, отрапортовал я.
Ты же из этих блатников? с явным раздражением спрашивал директор.
Я убеждённый комсомолец. Оставляли в институте штаны протирать я решил, что это не для меня, сказал я.
А тут, стало быть, штаны протирать не будешь А может, у тебя какие иные планы? Пришел посмотреть?.. с прищуром спрашивал фронтовик, как будто увидел во мне вражеского шпиона.
Нет, с усмешкой отвечал я.
Ну, познакомились и будет, ступай! Раньше конца июня не жду, сказал Семён Михайлович и бросил мимолетный взгляд в сторону. У меня ещё много дел.