Я посмотрел на него сверху вниз. На лице не было ни злорадства, ни удовлетворения. Только холодная констатация факта. Враг найден. Препятствие на пути к объединению Руси должно быть устранено.
И оно
будет устранено показательно, чтобы все видели и запомнили.
Поднять его, приказал я людям Ратибора.
Мала рывком поставили на ноги. Он знал, что его ждет. И, судя по всему, не собирался умирать молча. Что ж, тем лучше.
Мала держали двое дюжих дружинников Ратибора. Я обвел взглядом собравшихся. Мои воины стояли недвижно. За их спинами, на земле, сидели сотни древлян. Их глаза были прикованы к нам.
Время для суда.
Не по писаным законам, которых здесь еще толком и не было, а по закону силы и справедливости, как я ее понимал.
Князь Мал, начал я, мой голос разносился над пепелищем в наступившей тишине. Я говорил так, чтобы слышал каждый. Ты хотел власти и золота. И ради этого ты пошел на все. Вспомним твои дела.
Он дернулся. Дружинники, державшие его, напряглись, но я жестом показал им стоять на месте.
Когда Великий князь предложил тебе мир, ты отверг его. Ты предпочел войну. Это был твой выбор.
Мал дернул головой, хотел что-то сказать, но я продолжил, не давая ему вставить слова:
Ты позвал на нашу землю чужеземцев. Византийцев с их золотыми орлами. Ты думал, они помогут тебе одолеть Русь? Ты ошибся. Они лишь использовали тебя.
В толпе древлян послышался глухой ропот. Видимо, не все знали о союзе с далекой империей. Или не хотели верить.
По твоему приказу, с помощью твоих новых друзей, был сожжен Киев. Тысячи невинных людей погибли в огне или от меча. Женщины, старики, дети. Их кровь на твоих руках, Мал. И руках твоих византийских хозяев.
Ропот усилился.
Ты захватил в плен верного воина Руси, тысяцкого Добрыню. И что ты с ним сделал? я повысил голос. Ты не убил его в честном бою. Ты отдал его на поругание! Ты позволил изувечить его так, что смотреть страшно! Ты глумился над ним, думая, что не будешь наказан? Ты снова ошибся!
Я видел, как дернулся Ратибор, стоявший рядом. Воспоминание об изуродованном товарище было свежо и болезненно для всех нас.
И ради чего все это? я подошел к Малу почти вплотную, глядя ему в глаза. Ради своей земли? Ради своего народа? Нет! Ты предал их! Ты привел войну на свою землю, ты обрек свой город на уничтожение, ты бросил своих людей умирать в огне, а сам пытался спасти свою шкуру, спрятавшись в толпе! Ты торговал их жизнями!
Ложь! выкрикнул Мал, его голос сорвался. Я делал все для Древлянской земли! Это вы пришли сюда с огнем! Вы, захватчики!
Мы пришли с миром! отрезал я. Ты его отверг! Ты выбрал путь крови! И ты говоришь, «для Древлянской земли»? Тогда скажи мне, Мал, я понизил голос, но так, что каждое слово резало слух, скажи мне, сколько золота заплатили тебе византийцы? Сколько стоила жизнь Великого князя Руси в твоих глазах? А, князь?
Он осекся. Его лицо побагровело. Видимо, я попал в точку. Он молчал, его глаза бегали, ища выход, но выхода не было.
Отвечай! потребовал я. Твои люди должны знать правду! Они должны знать, почему их дома сгорели, а их близкие погибли! За какую цену ты их продал?
Да! вдруг заорал он, уже не в силах сдерживаться. Да, они заплатили! Щедро заплатили! Золотом! За твою голову, пришелец! За твою! Потому что ты чума для этой земли! И я бы взял еще, если бы мог! Лишь бы избавиться от тебя!
Он замолчал, тяжело дыша, выплеснув все наружу. И в этой тишине стало слышно, как изменился гул толпы. Это уже был не испуганный ропот. Это был низкий, злой гул ненависти. Сотни глаз были устремлены на их князя. В них читалось презрение и горькое осознание. Их продали. Их жизни, их дома, их будущее все было разменяно на византийское золото, предназначенное для убийства далекого князя.
Мал тоже это почувствовал. Он обвел толпу безумным взглядом. Он остался один. Его предали свои же, указав на него. А теперь его ненавидели все остальные. Его народ, ради которого он якобы сражался, теперь видел в нем лишь жадного предателя, виновника их страшной участи. Терять ему было действительно больше нечего. Он стоял посреди пепелища своего города, окруженный врагами и презрением собственных подданных. Капкан захлопнулся.
Лицо Мала исказилось. Поддержки ждать было неоткуда. Толпа его бывших подданных смотрела на него с тихой и явной враждебностью. Мои воины ждали лишь приказа. Казнь, обещанная Громобоем, казалась неминуемой. И в этот момент, когда казалось, что он окончательно сломлен, в нем что-то щелкнуло. Последний, отчаянный бросок.
Суда! выкрикнул он, перекрывая гул толпы. Я требую Суда Богов! Поединка!
Он выпрямился, насколько позволяли руки дружинников, державшие его. В голосе его звучал вызов.
По нашему древнему праву! Князь против князя! Пусть Боги решат, кто прав! Ты, пришелец, или я, князь этой земли! Осмелишься ли ты, Антон? Или ты только
и можешь, что прятаться за спинами своих воинов и жечь города издалека?
Повисла тишина. Все взгляды обратились ко мне. Древние обычаи, суд поединком это здесь уважали. Отказаться значит проявить слабость, неуверенность в своей правоте перед лицом и своих, и чужих. Глупость, конечно. Исход был предрешен и так. Но политика требовала иногда идти на такие вот театральные жесты.