Громобой продолжал вещать, но его голос теперь звучал на фоне этого тихого, отчаянного воя сотен людей. Ратибор остановил передовой отряд. Воины молча смотрели на эту картину. Даже самые суровые из них не могли скрыть смешанных чувств на лицах. Одно дело сражаться с врагом, другое видеть его таким, полностью сломленным и раздавленным.
Я подъехал ближе, остановив коня перед толпой коленопреклоненных. Их было больше, чем показалось сначала. Может, семь сотен, может, восемь. Меньше тысячи из города, где еще три дня назад жило во много раз больше народу. Они смотрели на меня снизу вверх, и в их глазах был только животный страх. Они ждали последнего удара.
Я смотрел на них с высоты своего боевого коня. Лица, черные от копоти, были искажены ужасом и мольбой. Глаза, пустые или полные слез, были устремлены на меня, как на единственного вершителя их судеб. Они ждали слова. Одного слова, которое решит жить им или умереть прямо здесь, на берегу реки Уж, ставшей для них последним убежищем.
Вокруг расстилалось черное, дымящееся мертвое поле, которое когда-то было Искоростенем. Руины, пепел, смрад. И посреди этого мои воины, в полном вооружении, строгими рядами, и эта толпа сломленных людей у их ног. Картина полного, абсолютного поражения. И моей безоговорочной победы. Жестокой, да, но необходимой.
Я поднял руку. Громобой, уловив знак, мгновенно замолчал. Его громовой голос оборвался на полуслове, и над пепелищем повисла тяжелая тишина. Все взгляды и моих воинов, и этих несчастных были прикованы ко мне.
Древляне! мой голос прозвучал негромко, но в установившейся тишине его было слышно отчетливо. Я не кричал, как Громобой. Я говорил как князь, выносящий приговор. Города Искоростень больше нет. Вы сами навлекли на себя эту беду. Ваш князь Мал, ваши жрецы, ваша гордыня и предательство привели вас к этому. Вы сожгли Киев. Вы думали, Русь стерпит? Вы ошиблись.
Я сделал паузу. Они не шевелились, боясь дышать.
Но Великий князь не ищет бессмысленной крови, продолжил я. Убивать безоружных и сломленных не княжье дело. Вы хотели войны вы ее получили сполна. Теперь война окончена. По крайней мере, здесь.
На некоторых лицах мелькнула слабая, почти безумная надежда.
На этом месте, я обвел рукой дымящиеся руины, будет стоять не город древлян, а крепость Руси. Постоянный военный лагерь. Гарнизон Великого князя. Отсюда мои воины будут держать в страхе всю вашу землю, чтобы никому больше не пришло в голову поднять руку на Русь.
Я снова помолчал, вглядываясь в их лица.
Более того, я повысил голос, чтобы слышали и мои воины, стоявшие чуть поодаль. Здесь будет не просто гарнизон. Здесь я начну создавать новую армию. Не ополчение, которое собирается от случая к случаю. А постоянное, обученное войско. Воинов, для которых война ремесло. Дисциплинированных, верных только мне, Великому князю. Они будут учиться здесь новым приемам боя, новой тактике. Это будет ядро той силы, которая объединит Русь и сокрушит любого врага. Лучшая армия, какую видел этот мир.
Мои дружинники слушали внимательно. Идея постоянного, профессионального войска витала в воздухе, но теперь я озвучил ее. И место для начала было выбрано символично на костях вражеской столицы.
Я снова повернулся к коленопреклоненным древлянам. Надежда на их лицах угасла, сменившись тупым ожиданием.
Что до вас продолжил я. Вы сожгли Киев. Вам его и восстанавливать. Вы все, кто остался здесь жив, мужчины, женщины, даже подростки, способные носить камни, отправитесь в Киев под конвоем. Будете работать. Отстраивать то, что разрушили. Это ваш единственный шанс искупить вину перед Русью и сохранить свои жизни. Кто будет работать усердно тот, возможно, заслужит прощение со временем. Кто откажется или попытается бежать умрет.
Я посмотрел на них в упор.
Выбора у вас,
по правде говоря, нет. Вы пойдете в Киев.
Реакции почти не было. Никто не возразил, не запротестовал. Они просто молчали, опустив головы. Некоторые женщины снова заплакали, но тихо, беззвучно. Они были сломлены. Согласие читалось в их позах, в их опущенных плечах, в их потухших глазах. Они цеплялись за жизнь, за любую возможность выжить, даже такую в роли полурабов на восстановлении вражеской столицы.
Ратибор! позвал я.
Воевода тут же оказался рядом.
Слушаю, княже.
Выдели людей. Собрать всех этих работников. Оцепить, пересчитать. Кормить и поить нормально. Подготовить к отправке в Киев. Конвой нужен надежный. Такшоню скажи пусть даст своих галичан, им дорога знакома. Отправить их в ближайшие дни. С ними же пойдет весть в Киев о нашей победе и о том, что помощь в восстановлении скоро прибудет.
Будет сделано, княже, коротко ответил Ратибор и немедля начал отдавать распоряжения сотникам.
Я оглядел своих воевод. Такшонь уже отдавал команды своим галичанам, готовя их к роли конвоиров. Веслава внимательно следила за происходящим.
Остальные остаются здесь, объявил я. Начинаем обустраивать лагерь. Расчистить площадку. Наладить снабжение. Поставить временные укрепления. Это теперь наша земля. Наш форпост. Отсюда мы будем править Древлянской землей.
Я развернул коня и медленно поехал прочь от реки, оставляя позади толпу обреченных и своих воевод, занятых выполнением приказов. Путь вел обратно через руины. Я смотрел на черные остовы домов, на заваленные улицы. Здесь была смерть.