Ирт бухнулся напротив и широко развел ноги.
Эта мертвая подставка для тела нравится мне все же больше, чем та дрянь, которая нарастала вокруг тебя, как взбесившийся офур.
Имеешь ввиду ложемент?
Да. Липкое и жадное до чужой собственности.
Везде и всюду привычные мерки орфортской жизни.
Если мертвое, то не жадное. Жадным может быть только живое, например, изоморф.
Не умничай, Чага. Мы здесь одни, и я могу решить, что ты мне не нужен, чтобы вернуться на Орфорт.
Белые зубы блеснули в полутьме, и Тим инстинктивно поднес руку к поврежденному глазу. Почему он не боялся ростков внутри и так страшился за кожу и части своего тела? Одно было удовольствием, другое пыткой.
Вдохнул, выдохнул и с трудом проговорил:
Думаешь, ты все здесь решаешь?
Губы-червяки дернулись, но чудовище промолчало.
То, на чем ты сидишь, Ирт, мало отличается от ложемента. Те же возможности фиксации, только более дешевые и менее приятные.
О чем ты говоришь?
Безумное растение ничему не учится.
О том, что сверху может хлынуть гель, превращая тебя в зафиксированный кокон с трубочкой для воздуха.
Ирт даже не поднял голову, только руки удлинились и легли на колени Тима. Вместо пальцев на кистях отрасли костяные лезвия.
И почему он может хлынуть? прошелестел с угрозой.
Если даже изоморф не разбирается в крейсерах и земных технологиях, то читает Тима так, как Людвиг Швардеубер хроновакуумы галактик.
Потому что я прикажу, выдавил Тим. Или потому что возникнет угроза жизни при перегрузке.
Ирт откинулся на спину и стал рассматривать перекрытия над головой.
Все в потухшем, погруженном в самотестирование крейсере подчинялось Тиму. Корабли всегда ощущались, как преданные могучие звери, драконы, прочно связанные с капитаном узами службы и верности. В этот раз кейсер и его капитан превращались в одно существо. Во время прыжка из солнечной системы нервы и сухожилия будто вросли в обшивку и перекрытия. Не нужно приказывать, складывать словами мысли, лишь пожелать
Ты все равно этого не сделаешь.
Почему ты так уверен?
Тогда останешься один, а ты боишься этого. Пытаешь убедить себя, что все равно одинок, и так даже лучше, но все вранье. Я чую твое вранье, дружок. На этой летающей скорлупе нет даже осколков богов, с которыми ты играл на Орфорте. Только я. Поэтому ты будешь хвататься за меня, что бы я ни сделал, и никаких мыслеприказов не будет.
Вот так и ни малейших сомнений.
Может, ты и знаешь, когда я вру, но и я о тебе кое-что понимаю.
И что же?
Ты просто бешенное самоуверенное растение. Умеешь читать мысли и сны, но на самом деле ни черта не знаешь про людей.
Ирт рассмеялся. Смех гулко прокатился по палубе. Тим опустил глаза туда, где тускло поблескивали лезвия-пальцы.
Хорошо, Чага. Раз я ничего не знаю, расскажи о себе. Хочу послушать твою историю.
Вот уж неожиданность. Светские беседы на краю галактике Зет.
Зачем? Ты уже вынул из меня все, что хотел
Вовсе нет. Только то, о чем громко думаешь, когда врастаю внутрь.
Тим сомкнул на груди руки.
Дерьмово звучит про это.
Ирт подался вперед, сближая кресла.
Звучит приятно. Но сейчас у тебя есть возможность рассказать самому. С помощью короткого мясистого отростка в головной дырке. Начинай, землянин.
Тим скривился. На дружескую или хотя бы вежливую беседа не походила. С другой стороны, в дальней дыре космоса умеющее говорить и слушать чудовище уже подарок. Где началась та дорога, которая привела к разговорам с инопланетниками с помощью коротких мясистых отростков? С желания летать среди звезд?
Вообще-то я не землянин. Я родился на Марсе. Потомков переселенцев часто называют марсианами.
Флаа качнул головой, и Тим уловил выражение обиженного недоверия. Что-то детское, плохо сочетающееся с тушей десантника и лезвиями у самых колен. Оно исчезло через мгновение, и губы изоморфа растянулись в обычной презрительной улыбке.
Значит, ты предал и бросил свою родную планету, как и меня. Сбежал на Землю? В твоей истории нет ничего нового, Чага.
Простая и плотоядная логика. Кому принадлежишь ты, и кто принадлежит тебе. Священная преданность пищевой цепочке и Стенам рода.
Я не сбегал. Впервые на Землю меня отвезла мать, а потом я приехал учиться. Можно было на и Марсе, но отец отправил на Землю. Это было его решение, все равно что выслал.
Мать? Я понимаю, что значит мать, вижу близкое слово в нашем языке. Мать материал трансформации в Поясе Холода. Раз отец выгнал, значит, ты бесполезен для родных Стен на Марсе. Что доказывает мою правоту. Ты ничто, моя зверушка, Чага.
Идиот! С тобой нельзя разговаривать! У тебя вся вселенная выложена из стен, просторов, ростков и голодной трансформации.
Потеряв самообладание и страх, Тим вскочил на ноги. Зачем тратить время на бессмысленное препирательство. Лучше уж отдохнуть в нормальной каюте. Голова сразу закружилась.
Сядь!
Зверушке нужно пойти и отдохнуть, чтобы дотащить твою вечно трансформирующуюся задницу до возлюбленных Стен Флаа.
Сядь! Отдохнешь здесь. Поработаешь языком, слышу, он у тебя совсем не утомился.
Длинный, обвивающий целиком бедра рукав скафандра дернул обратно в сторону кресла. Отдать мыслеприказ и превратить Ирта в тонны клеевого материала, задвинутого в дальний угол решимости не находилось. Хотя гель и не справится с такой каракатицей, нужна силовуха. Хорошо, вздохнул он, признавая поражение. Что хочешь от меня?