Пока он тут щурится, его раз пять убить можно. окидывая городового безнадежным взглядом, проворчал Митя.
Это вина Кровных и правительства, что вы не только народ, но и вот даже сатрапов ваших в невежестве держите! отрезал Ингвар.
Что вы там болтаете? рявкнул городовой, беря их на прицел. А ну слезай!
Дверь участка распахнулась и дуло паро-беллума дернулось в ту сторону.
Э ваше высокоблагородие? растерянно пробормотал городовой, неуверенно опуская паро-беллум.
Новенький? Из пополнения? отец скользнул по нему рассеянным взглядом.
Из Александровска переведен.
Во время дежурства что-нибудь видел? Слышал? Может, мимо проезжал кто?
Никак нет никого подозрительного! немедленно вытянулся во фрунт городовой. А то б пресёк на корню, так сказать! Для того и поставлен, службу знаю.
Вытирая руки платком, из темноты за дверью выступил старший Штольц городовой чуть снова не вскинул паро-беллум от неожиданности.
Спокойнее! рявкнул на него отец. Ну что, Свенельд Карлович?
Насколько могу судить, ни один из замков не взломан.
Хотите сказать, что их всех разом Пек унес? раздраженно бросил отец.
Я всего лишь хочу сказать, что замки не были сломаны. мягко ответил Свенельд Карлович, и отец тут же отвернулся и резко выдохнул:
Простите. Не хотел вас обидеть. Но, Предки, пустой участок! Кабинеты, камеры, все заперто и никого!
А а мертвецкая? срывающимся голосом спросил Митя. Там тоже никого?
Там мертвецы. Вполне благопристойно лежат на своих местах, разве что вокруг каждого стола зачем-то выложен круг из обломков кирпичей. Зачем это господину трупорезу, нынче не спросишь его нет.
Так это Имею честь доложить, на квартире своей трупорез. Он мимо моего поста еще ввечеру проходимши. Его-то я уже запомнил больно личность характерная, сам чисто мертвяк, особливо когда выпимши. влез городовой. Ну, дык он же не подозрительный, можно сказать, свой брат-служака, хоть и по трупам
А кого еще не-подозрительного видел? напряженно спросил отец.
Дык много кого! Подводы с кирпичом проезжали, мастеровые шли, купцы опять же, даже господа дворяне изволили на прешпект на вечернюю променаду выйти городовой сунул руку за обшлаг мундира. В руке оказался паро-беллум, городовой охнул, сконфузился, суетливо затолкал оружие в кобуру, и наконец вытащил изрядно растрепанную записную книжку. Смущенно поскреб ногтем жирное пятно от пятна ощутимо тянуло чесночной подливкой. Про всех слушать изволите?
А вы что же, всех записываете? без долгих церемоний отец выдернул книжку у городового из рук.
Дык как на учебе сказывали: записи оченно способствуют наблюдению за благонадежностью и раскрытию преступлениев. городовой преисполнился старательной важности. И тут же снова засмущался. Токмо всех-то записывать у меня не выходит, шмыгают больно шустро, а пишу-то я дюже медленно: пока одного запишешь, другой уж и мимо пробег Грамоте не шибко обучен, извиняюсь почти шепотом добавил он.
За спиной у Мити обидно хмыкнул Ингвар. Хотя Мите-то что не его дело заботиться о грамотности нижних чинов полиции. Вон, пусть отец мучается!
Отец явственно мучился, разбирая при свете фонаря расплывшиеся на листах каракули:
Семейство с супружницей и дётьми числом семь барышни гулящие, но приличные, три штуки Это еще что за три штуки барышень?
Это которые по прошпекту так себе гуляют, не заради
кавалеров, а заради свежего воздуха. Да оне и не гуляли даже, а до дому поспешали, час то уж поздний был. Я их до угла проводил, чтоб чего не вышло, а там на следующем углу уж Макар стоит, так, от городового до городового, и дойдут безопасно.
Хвалю. кивнул отец, возвращая книжку, и городовой расцвел. А после прилично-гуляющих барышень уже никого и не было?
Его благородие проезжали, но их-то я уже писать не стал. заталкивая книжку в карман, пропыхтел городовой растрепанная книжка в карман не влезала.
Какой еще «его благородие»? страшным шепотом спросил отец.
Городовой вздрогнул, многострадальная книжка хлопнулась в грязь.
Дык полицмейстер наш, а с ним еще городовых трое, и статские какие-то, потрепанные, на арестантов похожие, четверо человек зачастил он. Как раз в чуде-юде навроде этой ехали. он ткнул в паро-телегу. Я думал, ваша и есть.
Полицмейстер, значит процедил отец и на скулах его заиграли желваки. Он повернулся к Свенельд Карловичу. В участке на ночь оставались трое городовых из старых, которые давно служат. Двоих я собирался отправить в отставку, как неспособных, о чем им и сообщил последние дни служили. Дело простейшее: караулить четверку арестантов в запертых камерах. Двое высланных под надзор, что на гимназической вечеринке арестовали, и двое вчерашних, от складов с железом. Остальную шушеру пьяниц, дебоширов трактирных кого отпустили уже, кому наказание определили. Куда они поехали? он резко повернулся к городовому.
Дык не видел я толком! На пост обратно бежал отлучился вот во двор по естественной надобности городовой засмущался уж совсем отчаянно. Не подумайте чего, ваше высокоблагородие, я ж одна нога здесь, другая там! Только выскочил, а они уж мимо фыр-фыр, дыр-дыр и прямиком по проспекту и умчали, только пар за ним и остался. он махнул в ту сторону, куда умчалась паро-телега с полицмейстером.