Правда, были и другие. Говорю же. Этот я был сильно общительным. Он легко знакомился и быстро сближался. Наверное, за эти его качества и пригласил его, то есть меня работать на разведку. Парторг первый помощник капитана, наверное пишет сейчас променя объективку куда следует. Он мне рекомендовал вступить в партию. Мне рекомендовал и меня рекомендовал. Уже год, как я здесь секретарь комсомольской организации. А это, между прочим, более ста человек. И молодёжи до двадцати восьми лет ещё человек сто пятьдесят. Тоже мой контингент.
Вечера отдыха организовывал. Дискотеки, то бишь Фотогазету «Трудовые будни РМБ '50-лет СССР» сам вёл. Для этого взял в подотчёт фотоаппарат «Зенит» и ходил везде по судну «щёлкал». Нормальная получалась стенная газета. Странно, что «мне здешнему», почему-то, самому хотелось этим заниматься. Наверное, от скуки.
Работа двенадцать часов через двенадцать без выходных выматывала не столько физически, сколько морально. Но и физически тоже, да Ну и, фактически, замкнутое пространство, ограниченное бортами судна, плавающего в безбрежном океане. Мы ведь к берегу не подходили. Серая бесконечная даль угнетала.
Хм! А закат был хорош! Я, пройдясь по периметру судна и забравшись на самый верх рубки, даже приглядел неплохой ракурс для рисования. Мои художественные навыки ведь никто у меня не забирал. Тут я тоже рисовал, но больше карандашом, так что руки осталось немного укрепить и можно приступать к рисованию. Встретил, кстати, возле столовой команды где ужинал Наталью Басову и спросил у неё про краски. Она, удивлённо вкинув тонкие брови, сказала, что художественный набор есть вместе с этюдником. Да и «в разброс» баночек с красками было огромное количество. Несколько коробок. Оформляли праздники чем?
А тебе зачем? Ты же красками не можешь. Сам говорил.
Пришло время раскрыть тайну, улыбнулся я.
Мне уже удалось в задумчивости почиркать по листику пастовым карандашом, изображая хаотические линии и в этих линиях вдруг, неожиданно для меня, проявился кораблик, увиденный мной ещё в обед за иллюминатором и шедший параллельным курсом.
Какой-то СРТМ , подумал я, глядя на рисунок. Обычный для меня того рисунок, но не обычный в этом мире.
Кстати про рисунок, подумал я и развернул «общую» тетрадь.
Как нарисовано? спросил я, показывая кораблик Мостовому.
Хм! Хороший кораблик, сказал тот, не трогая тетрадь. Сам нарисовал?
А ну, ка, Панин тоже потянулся взглядом к тетради.
Яразвернул.
Очень хорошо нарисовано, кивнул он головой. Я в молодости тоже рисовал. Картины даже в клубе заводском висели. Сейчас вот
Панин вытянул правую, и показал свой «тремол».
Пить надо умеючи. буркнул Мостовой. Ты бы, Михаил Васильевич, на нормальном листе нарисовал. Зачем в тетради?
Да это я так, попробовал. У Натальи про краски спросил.
Мостовой вскинул брови и дёрнул головой.
Вы, какой-то излишне одарённый, Михал Васильевич. Даже жаба иногда душит. И на гитаре и самбист-каратист. Теперь вот и художник. Портреты пробовали рисовать?
Я вздохнул.
Попробую. Ещё не знаю.
Но я уже знал, что смогу. Снова начинать жизнь художника? Так тут много таких Художниками-оформителями работают. Выпускают у нас художников пачками. Брат у меня двоюродный закончил художественную школу и институт народного творчества. И что. В каком-то ЖЭКе столяром-плотником. Попутно шкатулки и мебельнеплохую режет. В этом мире. В том я их увлёк фермерским трудом. Они большой «Приморский гектар» подпасеку и охот угодья в своей Чалданке взяли. Совсем умирала деревенька, теперь там много чего понаставлено. Там Да-а-а Где оно
это «там»?
Я вздохнул.
Ты чего такой смурной, Василич? спросил Панин.
Он всегда такой перед днём рождения своим, усмехнулся Мостовой.
Так, ладно! сказал я, хлопнув страницами и ладонями, закрыв тетрадь. Пойду с бугром побеседую пока они не устроили нам. Заодно к Лёхе фаршевику зайду. Посмотрю, как там он месит А вы тут не разлёживайтесь. Кто зайдёт из начальства, вони потом не оберёмся. Или закрывайтесь.
Привет, Алесей, как оно? Крутится?
Привет, Василич. Да, вот, пищит! озабоченно нахмурился Лёха, мужичок лет тридцати пяти, кругленький, улыбчивый, чем-то похожий лицом на артиста Евгения Леонова.
Что пищит? озаботился я.
Да вот, пресс пищит.
Кхм! Так он и должен пищать! сказал я. Он же массу выдавливает.
Лёха озадаченно посмотрел на меня, потом улыбнулся.
Молодец, Василич, не повёлся на шутку.
Эх, Лёха-Лёха, знал бы, ты сколько раз я этот прикол слышал от тебя, хотел сказать я, но не сказал.
А сколько, кстати? подумал я и, прикинув, резюмировал девятнадцать раз я работал на этой плавбазе.
Девятнадцать раз «предок» не заморачивался решением задачи по спасению СССР и пускал судьбу на самотёк, пытаясь уйти в нирвану.
Ты вариатор отпусти немного. Фарш плотный идёт. Гореть на шкуросборнике будет.
Лёха выпучил на меня глаза.
Сам хотел это сделать. Как ты узнал? Ты же даже не трогал фарш.
По звуку. Забыл, что у меня слух музыкальный.
И не знал даже.
Приходи ко мне двенадцатого, узнаешь.
Так, ты приглашал уже.
Так, я и говорю: «Приходи узнаешь, какой у меня музыкальный слух».