Обо всём этом я думал, когда проснулся и лежал на своей постели один одинёшенек. Наталья вымотала меня и убежала, накинув шёлковое платье-халат, завязывающееся на хитрый пояс и завязку. Кстати с ней я попробовал ранее не знакомую мне позу она на боку а я сидя. Интересный эффект глубокого проникновения, да-а-а. Век живи-век учись. И, наверное, в закромах предка таких, неизвестных мне поз, имеется предостаточно, но не копался я в его памяти, ища информацию о них, хе-хе, о позах.
Ну да ладно, сказал я сам себе. Э-э-э-х Тут такая жизнь ожидается, что мне самому нужно позу удобную подбирать.
Умылся оделся
в рабочую одежду: штаны, сапоги кирзовые, рубашка в клетку, свитер водолазный, рабочую тужурку и телогрейку. На голову вязанную шапку. Мало того, что зима на улице, так ещё и в цеху не май месяц. В простом рыбном холодно, а в моём морозильно-фаршевом стоят открытые морозильные шкафы, где в противнях морозится минтай, сдавливаемый морозильными плитами, по которым протекает хладоген аммиак.
Мало того, что в «моём» цехе всегда дубак, там ещё и пар стоит такой, что в двух шагах нихрена не видно. Водой орошаются противни с замороженными блоками и они (блоки) отлипают от противня и «легко» вколачиваются. Потом блоки орошаемые холодной водой глазуруются и упаковываются в ящики, а ящики отправляются по конвейерам в трюма с температурой минус тридцать. Три этажа трюмов, между прочим.
Это всё действо я увидел, спустившись в «свой» цех. Увидел и ох*ел! Другого слова не скажешь.
Да, здесь туберкулёз подхватить, как два пальца
Проходя мимо конвейера, по которому двигались противни с блоками, я потрогал воду, которой орошают противни. Горячая, млять.
Как тут не быть пару? Блок с температурой минус двадцать, а его поливают почти кипятком.
Противни шли без крышек, а поэтому рыба из него выдавливалась при сжатии морозильными плитами и мороженный блок из противня выходил плохо. Вот его кипяточком и обдавали. Без крышек процесс шёл быстрее, да, и кипятком было эффективнее, тоже да. А итог «запарильня» в цеху, с которой не справлялась никакая вентиляция.
Прошёл в «слесарку». Помещение для нашего обитания находилось в дальнем правом углу цеха возле люка в трюмные отделения за прямоугольной железной, естественно, дверью, имеющей скруглённые углы. В помещении два с половиной на четыре метра меня ожидал лёжа на красном дерматиновом диване, стоящем слева от входа Сергей Мостовой, а на железном табурете справа сидел Витя Панин. Сергей был двадцати шестилетним амбалом под два метра ростом и сто двадцатью килограммами мышечной массы. Виктор худосочным мужичком алкашного вида лет сорока. Это были мои, млять, слесаря. Нормальные, между прочим, слесаря! Своё дело они знали хорошо. Правда, были ленивы, как два оленя. Особенно Сергей Мостовой, задававший тон не только у нас в службе, но и имевший солидный авторитет по всей плавбазе. Уголовный, между прочим, авторитет. Мостовой был родом из Ростова и имел недавно погашенную судимость.
Справа от входа стоял железный стол верстак, а за диваном и за табуретом по обе стоны стояли железные полки с разным инструментом и запчастями, возвышавшиеся почти до самого потолка метра на четыре.
Увидев меня, Сергей сел, сбросив ноги в сапогах на палубу и убрав подстеленную под сапоги тряпку. Он был «жутким» аккуратистом. Всегда был одет в чистую робу, брал грязные пальчиками, причём его мизинцы при этом оттопыривались так, что выгибались назад. Распальцовкой он обладал, да. Поначалу грузил меня «блатными делами», но я его переборол. Или он сдался? Поддался, скорее.
Михал Васильевич! Присаживайтесь.
Мостовой был всегда ко мне уважителен. Кхм! Сейчас всегда, но поначалу Тоже, но издевался. Кхе-кхе У этого «я» такие психологические «баталии» вспоминались, что, ого-го.
Что-то вы припозднились. Вячеслав Сергеевич возмущён был донельзя. Завтра обязательно доложит на разводе, что вы опоздали.
У «нас» со сменщиком тёрки? удивился я и усмехнулся. Так это для нас естественная среда обитания.
Мне почему-то даже повеселело.
Я внимательно осмотрел помещение.
Что это вы, Михал Васильевич, настороженно пробасил Мостовой и нахмурился, словно в первый раз всё видите. У нас же приготовления к торжественному событию? Мы правильно понимаем?
Он переглянулся с Панниным.
Ты про мой день рождения? спросил я и вздохнул. Естественно. Надо прилов прошерстить на тему осьминогов, крабов.
Вы там самогоночку не выпили ещё?
Как можно, Сергей Викторович? Вы же знаете, что в меня в одного не лезет.
Зато не в «одного», влазит будь здоров. А напарник ваш? Не подменил самогон водой?
Горбачёв, что ли? Он же вообще не пьёт.
Не пьёт только филин, и то, потому, что магазины ночью закрыты, буркнул Панин. Ревизию надо бы сделать и пробу снять.
Не ребята, покрутил я головой и улыбаясь. Если бы я оставил банки здесь, то вы бы пробу стали снимать ещё неделю назад. И ничего бы не осталось.
Михал Васильевич! Вы жестокосердный начальник. Нам же знать, что оно есть, невыносимо для сердца и для души. Надо бы снять пробу. Мы же его так и не распробовали.
Распробуете ещё. Вам три литра на двоих выходит.