Обвинений в чем? Я прежде всего врач. Я лечу. Я спасаю. Я разрабатываю новые виды лечения и ищу лекарства. И если мне принесли новое лекарство я опробую его, чего бы мне это не стоило.
Вы понимаете, что вы обрекаете кромешников на смерть?
Лицын фыркнул:
Добровольное донорство еще никто не отменял.
Но к вам кровь попадала недобровольно. И вы знали это.
Платок все так и оставался в руках Светланы, Лицын не удержался и взял его:
Иногда бывает и так. Думаю, излеченным от тяжелых заболеваний, плевать, как была добыта кровь. Если я платил сведениями, добытыми от Рокотова, за лекарства, то это не высокая цена за такое.
Вы отвратительны.
Лицын хрипло рассмеялся:
Вы тоже отвратительны в своем якобы праведном гневе. Вы ни черта не знаете об этой жизни. Вы никогда не провожали в последний путь свое дитя. Вы никогда не держали в руках ладонь умирающего ребенка. Вы никогда не лгали в глаза пациенту, что он точно проснется после операции. Вы всю жизнь катались, как сыр в масле, Елизавета Павловна! Вы ничего не знаете о том, как страшно понимать, что человек перед тобой умирает, а ты ничего не в состоянии сделать, хотя за плечами десятилетия хирургического опыта. Я прошел через все это. Лекарство есть. Как оно было добыто мне по большому счету плевать. И я лечил не только Волкова. Я спасал любые жизни, которые мог. Быть может, ваша кровь тоже кого-нибудь спасет. Он махнул платком и убрал его к себе в карман.
Светлана не стала говорить, что на нем не её кровь.
Я разберусь и с вами, и с теми, кто вам приносил кровь кромешника, и с Зерновым, и Дашковым. Вы все ответите за то, что творили.
Я. Ничего. Не. Творил. Я лишь спасал человеческие жизни. Любой суд присяжных оправдает меня, не говоря уже о том, что дело вообще не дойдет до суда, потому что оно абсолютно абсурдно, все эти ваши обвинения.
Из операционной вышел усталый, мрачный Авдеев. Он угрюмо посмотрел на Светлану, на Лицына и пробурчал:
Родильница жива. Сейчас её поднимут в акушерское Ребенок при смерти из-за сильной кровопотери. Как-то так. Его судьба уже не в моих руках. Я сделал все, что мог.
Лицын ехидно добавил:
Ну и как, Светлана Алексеевна, такой конфуз? Привычно отсидитесь в стороне или
Она шагнула в операционную, на ходу бросая удивленному Авдееву:
Гордей Иванович,
мне нужен скальпель. Малыш не умрет, я этому не позволю случиться. Кстати, вы помните мою кошку? Это баюн. Она хорошо лечит, умеет мыть лапы в дезрастворах, соблюдает стерильность в операционной и очень хочет у вас работать, Гордей Иванович. А еще она очень любит котяток То есть детей, конечно.
Он молча наблюдал, как капает из Светланиного пальца кровь в мелкий, беззубый рот младенца, тут же принявшегося возмущенно пищать и морщиться.
Светлана обернулась на Лицына:
Главное добровольность. То, что вы не понимаете.
Он пожал плечами:
Еще раз: добровольное донорство никто в России не отменял.
Авдеев обвел взглядом Светлану, Лицына, замершую операционную медсестру и сказал:
Не знаю, о чем вы с Семен Семеновичем, но я, как и мой персонал, ваш секрет сохраню, Светлана Алексеевна. Вас же на запасные части разберут из-за свойств вашей крови.
Малыш на столике, обложенный грелками, не выдержал пренебрежения и заорал на всю операционную. Он не знал, что избежал участи стать кромешником.
Глава тринадцатая, в которой проклятье пожирает Матвея
Тонкое одеяло не согревало. Печи здесь отродясь не было. Только дрожь, то и дело сотрясающая её тело, ничто по сравнению с тем адом, что разверзся в душе Кати.
Дед для неё был всем. Он заменил погибших в «Катькиной истерике» родителей. Он стал непререкаемым авторитетом и идеалом служения стране. Он был тем, кому Катя безгранично верила. Зря, оказывается. И даже не разрушенный дедом брак с Максимом жаль это можно оправдать хотя бы стремлением служить отечеству. Аксенов взрослый, сильный мужчина и завидный жених, он найдет себе другую, более подходящую: честную и любящую. Жаль то, что она из-за деда предала страну, предала ту, кому обещала служить верой и правдой. Да, Елизавета Павловна клятву не приняла она оказалась куда как умнее самой Кати. Правильно Максим её обозвал когда-то Катеринкой она оказалась фальшивкой.
Её сомнения разрешил опричник он, одетый в цивильный костюм, чтобы не пугать окружающих опричной формой, выскочил из салона магомобиля и открыл перед ней дверцу:
Светлана Алексеевна, прошу! Домой?
Опричник был тот самый, что доставил её сюда, в больницу. Голос его был уже знаком именно он обещал обучать её фехтованию. Только имени его она так и не знала. Высокий, статный, как все кромешники, лицо, правда, подкачало слишком простое, деревенское даже: курносый нос, полные губы, немного безвольная линия подбородка. Не всем же писаными красавцами быть, как Миша. Боль в сердце тут же проснулась, напоминая, что Светлана его предала у него тяжелый период в жизни, а она даже на похороны его родителей не пришла: Калина не пустил, сказал, что будет крайне вызывающе выглядеть в свете всего случившегося, там и без неё высоких персон будет хватать.
Опричник помог ей сесть на задний диван в салоне и сам же ответил, оценив бледный вид Светланы: