Лиза сглотнула и призналась:
Я тоже сталкивалась с такими домами, где отсиживались под присмотром затяжелевшие незамужние барышни.
Все же слово «беременные» до сих считается неприличным, чтобы его произносить.
Из дома донесся весьма характерный стон, и Александр прекратил пререкаться быть может, одну жизнь им удастся спасти. Пусть на одного кромешника сегодня станет меньше.
Он бросился к дому, плечом выбивая дверь. Впрочем, кажется, она осыпалась пеплом, когда он еще даже к ней не притронулся. Охранные плетения сгорели еще раньше когда он перепрыгнул низкий заборчик. И пусть хоть запишутся жалобами! Опричнине все равно он сейчас в своем праве.
Гордый, безумный храбрец. Хотя нет, «безумец» все же не про него. Гордый храбрец, не привыкший сдаваться человеческим слабостям. Сама Светлана настолько устала, что готова была им сдаться. Слишком страшная ночь, слишком тяжелое утро. Теряющие разум полозовы невесты и грустный, но в то же время требовательный взгляд погибшей Натальи кисти Перовского. Она словно смотрела в душу Светланы и требовала выполнить долг Великой княжны. Мертвой не объяснишь, что свой долг она видит иначе.
Раздался дикий стон рожающей Ангелины, не известно, как по батюшке, и Светлана прогнала прочь мысли о сестре и своем долге. Сейчас долг один спасти оступившуюся и еще нерожденного малыша.
Светлана, не прощаясь с Сашей не до того совсем, схватила загибающуюся от схваток Ангелину и скомандовать кромежу:
Акушерское отделение.
Больницу она не уточняла, привыкла, что Соколов всегда отправлял её в Москву. Сегодня незнакомый опричник, сам белый, как Саша, выбросил её в приемном отделении Суходольской больницы и исчез в кромеже. Кажется, он пошел звать подмогу для Саши. Там ведь Лескова не одна была. Ей помогала горничная, еще какой-нибудь мужик по хозяйству, кучер, который привозил и увозил барышень, опять же искала Лескова таких барышень не сама кто-то её рекомендовал. Их всех надо искать, допрашивать и к сожалению, копать в лесу или на заднем дворе, если совсем уж наглые. А еще выяснять, кто из барышень точно вернулся домой, а кому пришлось умирать в лесу у Сосенок с отрастающим хвостом. Вони и проклятий на Сашу обрушится от власть имущих много кто же смирится, когда вылезет правда об оступившихся дочерях? Тут не купчихи да мещанки рожали, тут надо искать дворян, слишком место дорогое, чтобы отсидеться до родов.
В приемную, где надрывалась криком еще не понимающая того, что и она сама, и ребенок в ней гибнут, Ангелина: «Вы не имеет права! Я вас засужу! Папенька вас из-под земли найдет и туда же закопает! Мне не нужна эта тварь!» влетел встревоженный Авдеев его сюда позвала дежурившая в покое медсестра.
Добрый день, Светлана Алексеевна, что случилось?
Впрочем, что случилось, он видел и сам из барышни просто лило.
В операционную, живо! закричал он, сам подхватывая вырывающуюся из его рук и тут же падающую на пол барышню. Прекрати, блаженная, жить надоело?!
Он снова подхватил её, в этот раз за руки ему помог какой-то медбрат, беря брыкающуюся барышню на ноги и таща прочь из приемного покоя. На каталке было бы проще довезти, но с каталки Ангелина точно сбежала бы.
Себя не жаль ребенка пожалей, ворчал на ходу Авдеев.
Началась очередная бесплодная схватка, и Ангелине стало не до сопротивления её живо затащили в экстренную операционную на первом этаже.
Светлана влетела в помещение вслед за Авдеевым:
А где акушеры?
Медбрат привязывал смирившуюся Ангелину к операционному столу.
Нету! рявкнул Авдеев, скидывая с себя халат. Сам справлюсь.
Разве вы сумеете?!
Он, спешно моя руки в тазу, пробурчал:
Акушеры недохирурги «от пупка до лобка»!..
Светлана поморщилась: что такое «лубок» она знала, но что значит «лобок»? Хотя Можно догадаться, где заканчивается часть тела, которая нужна акушерам. Авдеев же продолжал, быстро надевая на себя халат, который ему подала медсестра:
Я же и кости собрать могу, и голову вскрою. Матку удалить как нефиг делать! Нельзя таким дурам размножаться! И вон отсюда, Светлана Алексеевна, тут посторонним нельзя находиться! Тем более в верхней одежде. И грязных ботинках.
Она вышла из операционной, закрывая плотно дверь и отходя в сторону, чтобы не мешаться. В операционную уже влетел какой-то незнакомый мужчина в белом медицинском халате, примчалась следом Инесса Витольдовна, еще какая-то незнакомая женщина, тоже доктор, судя по одежде. Крики в операционной стихли начались мучительные стоны. А за окном больницы пели радостно птицы, светило солнце, обещая жаркий день и такой же чудесно-теплый вечер. Вечер, когда Светлане Нет, Лизе принимать клятву опричников. Как же она запуталась, как же она устала, кто бы только знал. Хоровод мертвых, вечно молодых подруг, у которых отняли будущее, теряющие разум полозовы невесты, окровавленная, брюхатая Ангелина, и Сашка! Главное, Саша. Ему сейчас хуже неё, но все равно хотелось оказаться в его объятиях и закрыть глаза, забыть этот день, забыть дом, который снимала Лескова, забыть то, что видела в доме. Только если малодушно забыть, то это будет повторяться и повторяться, не тут, так в другом месте.