Я выскочил на середину дороги, размахивая руками.
Глава 2
Юлия Вильгельмовна, я поприветствовал Ядовитую Стерву.
Штабс-капитан Щербачев, иронии в голосе девушки поаплодировал бы даже Станиславский.
Наверно, я пойду. Прошу прощения, что остановил
Стойте! девушка решительно высунулась из повозки, чтобы лучше меня видеть. Вы же офицер и не стали бы спешить просто так, было видно, что она борется с собой. Если это нужно для дела, я вас подвезу.
Вот и отлично, обгоняя меня, Лесовский первым
запрыгнул в повозку.
Мне ничего другого не оставалось, кроме как последовать за ним. В конце концов, действительно все ради дела. Лошадь тронулась, и мы какое-то время ехали молча, но потом лейтенант не выдержал.
Юлия Вильгельмовна, он покопался в мундире и вытащил из нагрудного кармана небольшую книжицу. Смотрите, что удалось по случаю купить у одного пехотного офицера. Хотел вам подарить, в память об отце.
Девушка несколько секунд смотрела на потрепанную обложку, а потом быстро схватила и спрятала среди вещей. Зардевшемуся Лесовскому достался благодарственный кивок, а мне настороженный взгляд. Мы еще какое-то время ехали в тишине.
Вы же видели название? наконец, не выдержала Стерва.
«Ижорский», кивнул я. Слышал. Трагедия-мистерия за авторством декабриста Кюхельбекера.
Спасибо местной памяти, подкинула детали, чтобы сойти за образованного.
И что, теперь вы еще больше будете избегать дочь предателя и изменника? в голосе Стервы мелькнули торжествующие нотки. Словно она привыкла получать извращенное удовольствие от минусов своего непростого статуса.
Не стоит изображать, что все хуже, чем есть. У вас есть покровитель генерал Горчаков. Вашего отца, несмотря на заточение, вот напечатали Кстати, вы же обращали внимание на штамп? Эта пьеса была издана в типографии третьего отделения канцелярии Его Императорского Величества. В какой стране мира это еще возможно? Бунтарь пишет книгу, а царская охранка ее печатает
А вот это были уже мои собственные воспоминания. Ситуация-курьез, которая засела в памяти еще с университета.
Откуда вы это знаете? Отец никогда ни о чем не просил Бенкендорфа! глаза девушки удивленно расширились. Он просто отправил книгу в Санкт-Петербург Дельвигу, а тот уже умер, и текст попал Пушкину. Александр Сергеевич решил пошутить, но кто бы знал, что глава третьего отделения ему подыграет Я поняла! Это Анька вам все рассказала!
Стерва сделала какие-то свои выводы и отвернулась, не желая больше общаться. А я изначально и не хотел. Еще бы знать, кто такая Анька Впрочем, разве это важно? Повозка как раз подъехала к нашим позициям, и я выскочил наружу.
Спасибо, я попрощался с девушкой.
Спасибо, повторил немного растерянный Лесовский, а потом быстро догнал меня. Григорий Дмитриевич, а правда, откуда вы столько про судьбу декабристов знаете? Неужели в Санкт-Петербурге вы с кем-то из них общались?
Все потом, отмахнулся я.
Сначала нужно было убедиться, что мы не опоздали.
После активизации батарейной борьбы в последние дни по поверхности никто уже старался не ходить. Так что мы спрыгнули в ближайший окоп и уже под прикрытием бросились к первой линии. Нехорошие предчувствия становились все сильнее, когда я неожиданно услышал впереди голоса А потом разобрал и уверенный баритон Ильинского. Повезло! Никто не ушел без нас, никто не натворил глупостей!
Дмитрий Васильевич! я окликнул капитан-лейтенанта.
Григорий Дмитриевич, вы быстро. А мы еще даже план атаки придумать не успели, Ильинский обвел рукой наш небольшой штаб.
Кстати, необычное дело. Капитан-лейтенант, который готов советоваться с лейтенантами, мичманами и даже ефрейторами. До чего я довел людей. Я улыбнулся и поздоровался с нашими артиллеристами. Руднев и Григорьев хмурили брови, понимая, что первые роли в этой операции будут не у них. Мичманы, наоборот, были воодушевлены. Прокопьев понимал, что без связи нам никуда, а значит, он в деле. Алферов как главный по ракетным пускам тоже волновался, умудряясь бледнеть и краснеть одновременно. Больше всех переживал Димка Осипов. Как самый новенький он почему-то считал, что его обязательно оставят в стороне, и поэтому яростно сжимал кулаки, уже готовясь спорить и биться за свое место в первых рядах. А вот кто был спокоен, словно удавы, так это наши ефрейторы. Николаев и Игнатьев за эти недели стали кем-то вроде представителей простых солдат и уже не терялись на таких вот собраниях. Наоборот, слушали, смотрели и готовились отвечать на вопросы, если дело дойдет до проработки штурма конкретных вражеских позиций.
Я поздоровался с каждым, а потом мы продолжили обсуждение уже вместе. Только не успел я ничего сказать или спросить, как сверху к нам спрыгнул Степан. Старший пилот тоже был возбужден в ожидании серьезного дела.
Пришли ответы с других бастионов, он крепко сжал мою ладонь, на ходу выдавая новую информацию. Все готовы поделиться с нами запасными «Ласточками» и «Карпами», так что кулак в десять-одиннадцать шаров точно наберем.
Казак обвел всех сияющим взглядом.
Мы обдумывали вариант подготовить ударную группу и подойти
на закате со стороны моря, пояснил Ильинский. Если получится удачно высадиться, то десяти-двадцати ракет за глаза хватит, чтобы вывести из строя батарею минимум на сутки. А если повезет, то и пороховые склады достанем.