Не вступился бы этот дурак, давно бы я «братишку»... прошипел Лесли. Но у Армана такой взгляд был... «Не защитишь, так и ты мне не нужен». Хороший шибко? А я что, дерьмо?
Да не хороший Арман, он действительно не понимает. Для него тронуть кого-то из семьи это тронуть его. А брат это брат. Единокровный, родной, какая разница? Эрр тоже единокровный, и что? Был единокровный... Арман отшатнулся от зеркала.
Временами даже магия бывает полезной, не так ли, мой мальчик? рука опекуна тяжело легла на плечо и так его сжала, что Арман от боли втянул сквозь зубы воздух. Надеюсь, что ты такой ошибки, как твои гости, не совершишь. Надеюсь, ты всегда будешь помнить, что тебя могут подслушать, и примешь меры предосторожности.
Уж не сомневайся, прохрипел Арман.
Свои тайны он выдавать точно никому не собирался. И доверять после такого... никому. Горько, противно. И взгляд все равно тянется к покрывающемуся темной пленкой зеркалу, стремясь досмотреть, питаясь надеждой, что все это лишь досадная ошибка. И уже осознавая, что ошибки быть не может, а зеркало медленно превращается в черный, сливающейся с остальной стеной камень. Представление закончилось.
Арман покачнулся. Ошеломленно опустившись на стул, он вплел пальцы в волосы и уставился на мраморные прожилки столешницы. Его била мелкая дрожь, во рту пересохло, но когда в дверь постучали, он уже взял себя в руки. Даже нашел силы встать, гордо выпрямиться, посмотреть в глаза Лесли спокойно и не выпустить наружу жрущие душу горечь и презрение. К себе, к «другу», а разница?
Идем во двор! потянул его за руку Лесли. Говорят, там такие зверюги, замок охраняют.
Зверюги? Только зверюги его волнуют? К этим «друзьям» Арман как безумный рвался в столицу? Подальше от Эрра? Бред. Боги, скажите, что это всего лишь лихорадочный бред! И сейчас Арман очнется, и все будет как прежде. И Эрр будет жив, и Лесли станет прежним. Близким, родным. Не тем, кто только что говорил матери гадости, а теперь вновь улыбается, с легкой грустью, будто сочувствует, но и в самом деле рад встрече.
Боюсь, время для игр сейчас не подходящее, ответил за воспитанника Эдлай. Траур обязывает, мой мальчик.
Мы понимаем. Паучиха бросила в сторону Эдлая заинтересованно-игривый взгляд. Армана передернуло, показалось вдруг, что столица, школа были всего лишь бредом... и настоящее тут, а между ним и когда-то родным Лесли разверзает пасть бездна. Мы заглянем позднее. Мой сын с удовольствием останется с вашим воспитанником. Думаю, в столь сложное время поддержка друга будет весьма кстати.
Лесли вмиг стал серьезным, посмотрел иначе, с какой-то потаенной тоской, и на миг Арман засомневался, что увиденное в зеркале было правдой. Не может быть правдой. Не может Лесли быть таким....
Спасибо, что приехали, спокойно продолжал Эдлай, до боли сжимая плечо Армана. Но моему воспитаннику теперь гораздо более полезно уединение и отрешенность. Траур по близким обязывает.
Арман ненавидел в последнее время уединение, но возражать не стал, до хруста сжав зубы. Он мысленно поклялся научиться говорить вот так вежливо, спокойно и в то же время бить словами, смыслом, понятным лишь немногим.
Ничего ведь Эдлай не сказал, а Паучиха побледнела, испуганно посмотрела на опекуна, будто увидела его в первый раз, что-то шепнула Лесли и вывела сына из кабинета.
Боги, ну почему? Пальцы сомкнулись на дорогой статуэтке. Разбить! Раздавить... Может, хоть на миг станет легче?
Арман...
Запястье прошило болью хватка опекуна не была ласковой, зато голос оказался неожиданно теплым:
Не смей портить чужих вещей. Никогда. Не смей впадать в гнев из-за какого-то недоумка.
Недоумка? Лучшего друга. Бывшего друга... Арман позволил отобрать у себя статуэтку, послушно опустился на стул и вздрогнул, услышав:
Я понимаю. Больно, да?
Больно, выдохнул Арман.
Ты никому не можешь верить, мой мальчик. Даже мне. Доверие... оно делает слабее, понимаешь?
Понимаю...
Ты молодец. Хорошо держался. Будешь отличным главой рода. Но пока ты им не станешь, я буду с тобой.
Арман до крови прикусил губу и гордо выпрямился на стуле. Он хотел бы, видят боги, хотел бы сказать, что ему не нужен ни Эдлай, ни его помощь. Но это было бы неправдой.
А опекун вновь посмотрел так, будто понимал.
10. Арман. Приговор
После этого они с Лесли встретились лишь раз: морозным и солнечным утром, когда «друг» уезжал из замка. Перебирали копытами, нетерпливились дорогие кони, мать Лесли что-то говорила вполголоса невозмутимому Эдлаю, пряча ладони в пушистой муфте, а опекун изредка косился на воспитанника и казалось тогда, что он посмеивался. И над Лесли, и над ее глуповатой матерью, и над, увы, Арманом.
Слушая беспорядочную болтовню ничего не понимающего Лесли, Арман молчал. Он отлично усвоил и второй урок: высший свет это притворство, притворство и еще раз притворство. Только теперь он понял: есть в этом мире лишь один человек, с которым он может быть самим собой.
Лиин. Чудо-мальчик с внимательным взглядом, так похожий на брата, тень Эрра. Как жаль, что Лиину пришлось так быстро уехать, как жаль, что Арман не смог найти в себе силы возразить опекуну и оставить Лиина рядом с собой. Да и не было бы это эгоизмом? В магической школе Лиин станет сильным, научится обращаться со своим даром, рядом с Арманом ему пришлось бы довольствоваться помощью редко забредающих сюда магов. Никто для рожанина дорогих учителей нанимать не будет. Даже если Арман прикажет.