Всего лишь оборотень что его убить, что дикого зверя.
Я мог бы иначе...
Ты не просто парня убил, а оборотня, если бы не убил, кто знает, кого бы он задрал...
Опять этот голос? Как давно его не было? Пять лет, десять?
Снова это безумие? А Рэми надеялся, что с этим справился, перерос...
Он прикусил губу и встал с ложа, не в силах усидеть на месте. Услышав стук в дверь, остановился, готовясь к аресту. Но вместо дознавателя с вечерней прохладой шагнул в маленькую комнатушку Жерл, и на душе сразу стало легче.
Никого не хотел сейчас видеть Рэми, а вот похожего на грозного медведя старшого будто давно и мучительно ждал. Мокрый и неожиданно тихий, Жерл заполнил собой небольшую каморку, сбросил с широких плеч тяжелый от дождя плащ, сел на узкую кровать и замер, будто не зная, что сказать и что сделать. Пахнуло свежестью и влагой, упали с переброшенного через сундук плаща тяжелые капли. И Жерл, задумчиво запустив пятерню в седеющие кудри, тихо приказал:
Говори.
А потом дождь все лил и лил за окном, будто плакал. И не находивший себе места Рэми то подходил к окну, то останавливался у двери и выдавливал из себя слово за словом, холодея от страха. И закончив, замер... ожидая ответа.
Ответ пришел не сразу. Жерл долго молчал, потом похлопал широкой ладонью по узкой кровати, приглашая сесть рядом, и вдруг сказал:
Я тебе верю. А вот судьи поверят вряд ли. Оборотни гости у нас редкие, разбираться никто не станет. Им легче подумать, что ты пришлого прибил,
они ведь человека видят, пусть голого и безумного. Мы зверя. Так что слушай, Рэми. Я скажу я убил. Мне все поверят. Я! Понял?
Рэми поднял лихорадочный взгляд и кивнул. Потом посмотрел в пол и прошептал отчаянно:
Значит, я убил человека?
Не всегда убить это плохо, после долгого молчания ответил Жерл. Временами, убивая, помогаешь.
Я убил человека... повторил Рэми, чувствуя, как давит на плечи, рвет душу тяжесть вины. Я не спас... убил...
Ты убил зверя, поправил его Жерл. Тварь. Так зачем себя мучаешь?
И в самом деле зачем?
За них даже боги не карают, продолжил старшой, как-то странно улыбаясь. Криво. И слегка безумно. Не понимаешь? За каждого бродяжку карают, а за этих...
И Рэми не осмелился возразить. Очень хотел бы, даже спекшиеся губы разлепил, чтобы выдавить "ты не прав", но замер вдруг, понимая, что Жерл все равно не поверит. Но и жаловаться больше не стал. Лишь приглушил клубившуюся где-то в груди боль и сказал то, что должен был сказать уже давно:
Спасибо. Ты вновь спасаешь...
В который раз. С самого детства оберегает и защищает, даже стыдно ведь Рэми давно не мальчик.
А Жерл вдруг посмотрел как-то грустно и сказал слова, которые запали глубоко в душу:
Когда же ты успел вырасти, заклинатель?
И вышел. Оставив Рэми вместе с его болью.
На следующий день пронесся по округе слух, что в деревню прибыл маг. Зверя изучать. Люди шептались, будто повезло Жерлу: маг попался молодой, но дотошный, старые книги поднял, виссавийцев спросил, выяснил, что вовсе не человека старшой убил, а нечисть, которую маг назвал «звериным оборотнем».
Как оборотень может быть «звериным», Рэми не понимал, да и не спрашивал главное, что старшому поверили, и что ради Рэми никто бы разбираться не стал. Убили бы на месте, тело оборотня предали огню, мать и сестру оставили на милость старейшины. И урок тот Рэми запомнил хорошо...
Воспоминания накатили волной и отхлынули, пробудилась в груди мерзкая горечь. Вновь убивать не хотелось, как и в очередной раз просить Жерла о помощи. Но умирать хотелось еще меньше. И Рэми ждал. Дышать забыл. О времени, что растягивалось и туманило разум, забыл. О солнце, что коснулось округлым боком верхушек деревьев. О цветках живокости, рассыпавшихся у ног. О матери, о сестре, о лесе, о себе забыл. Все исчезло, растворилось, застыло, а Рэми слушал. И слышал не шелест ветерка в ветвях молодых берез, не жужжание шмеля, а шаги вдалеке, шумное, прерывистое дыхание, испуганный стрекот потревоженной сороки.
Плохо идет. Неосторожно. По лесу, тем более по болоту так не ходят. Но идет уверенно, прямиком к поляне, будто чует. Крови хочет? Не получит. Пусть сначала стрелу опробует, да не простую мать каждую заговорила и в травяной отвар окунула такая, и поцарапав, нечисть добьет.
А зверь все ближе. И его уже не только слышно, но и видно неясную тень среди ветвей берез. И мягким одеялом ложится на плечи облегчение, а мир вновь обретает краски и звуки.
Бьется мягче, ровнее сердце, успокаивается дыхание. Не зверь идет по лесу человек. С человеком можно справиться, тем более с таким: хоть незнакомец на голову выше и шире в плечах раза в два, но не опасен. Молод еще, чуть Рэми старше. Неопытен. Стрелка на расстоянии десяти шагов не видит, в землю смотрит, будто ищет чего-то, да еще и заметно прихрамывает на левую ногу.
Стой! прошипел Рэми, когда незнакомец подошел слишком близко.
Тот вздрогнул, посмотрел испуганно и застыл, наверное, боясь даже пошевелиться.
Одет смешно: штаны короткие, курточка куцая, на голове блин какой-то, украшенный птичьим перышком. Сам толстый, как колобок вот-вот покатится щеки румяные, а волосы рыжие, во все стороны лезут, будто солома с худой крыши. Какой там оборотень, даже среди оборотней таких недотеп не водится.